Макс Гончаров
ЧЕЛОВЕК ШАЛАМОВ
"Все мои рассказы прокричаны"
Варлам Шаламов
Очень трудно относиться к писателям, а уже не говоря и о тех, которые действительно будоражат душу, так же как к обычным людям, со своими достоинствами и недостатками, имеющим такие же эмоции, как и мы с Вами, также любящие и ненавидящие....
Казалось бы, кого сегодня волнуют дела давно минувших дней? Кому интересны ужасы ГУЛАГа? Они, кажется, уже давно канули в Лету и отодвинуты на задний план жестокой сегодняшней действительностью. Но почему-то, мне кажется, что это не так. Тот, кто не помнит прошлого, обречен повторить его.
Не следует забывать, что помимо "Колымских рассказов" Шаламов написал блистательные "Очерки преступного мира", в которых он показал, как в послереволюционные годы в литературе "вдруг" стала популярной тема героизации уголовного мира, воспевание "братков", воровского жаргона, пресловутого "кодекса чести". К чему все это может привести и да, пожалуй, уже и привело, мы сейчас видим вокруг нас. Шаламов, как человек, просидевший в лагерях более 20 лет, досконально знавший быт и нравы воровского мира, разоблачает всю фальшь и мнимое благородство уголовщины. Читая "Очерки преступного мира" я вдруг поймал себя на мысли о том, что в них и как в зеркале отразилась современная нам действительность.
Читать Шаламова - это не увеселительная прогулка, не легкое чтиво, не то же самое, что нынешняя литература. Это большая умственная и эмоциональная работа, сизифов труд, если хотите, нужный и важный, к тому же требующий от читающего не только сопереживания, но и переосмысления собственной жизни, какого-то нравственного вывода, поступка. "Я пишу для того, чтобы люди знали, что пишутся такие рассказы, и сами решились на какой-либо достойный поступок - не в смысле рассказа, а в чем угодно, в каком-то маленьком плюсе".
Так в чем же ценность и привлекательность для читателя прозы Шаламова? Почему однажды Юрий Осипович Домбровский сказал: "В лагерной прозе Шаламов первый, я - второй, Солженицын - третий"? Конечно, любое мнение субъективно, особенно писательское, но все же слова профессионала чего-то стоят.
Почему? Именно это слово чаще всего встает в сознании читающего Шаламова. Почему он при жизни никогда не публиковался в СССР (поэзия и самиздат не в счет)? Ведь был же опубликован "Один день Ивана Денисовича" Солженицына, появлялись многие другие произведения на лагерную тему. Ведь в рассказах Шаламова нет прямого обличения существующего строя, нет никаких призывов, есть только беспощадная, всеобъемлющая правда, правда жизни.
Это и дало Варламу Тихоновичу право сказать: "Каждый мой рассказ - пощечина сталинизму и, как всякая пощечина, имеет законы чисто мускульного характера... В рассказе отделанность не всегда отвечает намерению автора - наиболее удачные рассказы написаны набело, вернее, переписаны с черновика один раз. Так писались все лучшие мои рассказы. В них нет отделки, а законченность есть... Все, что раньше - все как бы толпится в мозгу и достаточно открыть какой-то рычаг в мозгу - взять перо - и рассказ написан.
Рассказы мои представляют успешную и сознательную борьбу с тем, что называется жанром рассказа... Пощечина должна быть короткой, звонкой... Каждый мой рассказ - это абсолютная достоверность. Это достоверность документа... Для художника, для автора самое главное - это возможность высказаться - дать свободный мозг тому потоку. Сам автор - свидетель, любым своим словом, любым своим поворотом души он дает окончательную формулу, приговор, И автор волен не то, что подтвердить или опровергнуть каким-то чувством или литературным суждением, но высказаться самому по-своему. Если рассказ доведен до конца, такое суждение появляется".
Действительно, Шаламов нашел то, что потерял, на мой взгляд, Солженицын, бросившись писать свои многотомные, многословные, нравоучительные произведения. Впрочем, о взаимоотношениях этих двух людей речь пойдет позднее.
Однажды в письме к Ю. Шрейдеру Шаламов написал: "Отражать жизнь? Я ничего отражать не хочу, не имею права говорить за кого-либо (кроме мертвецов колымских, может быть). Я хочу высказаться о некоторых закономерностях человеческого поведения в некоторых обстоятельствах не затем, чтобы чему-то кого-то научить. Отнюдь". Получается парадокс: с одной стороны Варлам Тихонович признает, что лагерный опыт никому не нужен, он ничего не дает ни прошедшим его, ни читающим о нем, а с другой, несмотря на то, что его не понимали, не печатали, продолжает неистово писать о лагерной жизни. Мне кажется, для него то, что он пишет - это инструмент познания мира, пусть мира страшного и жестокого. Проза Шаламова космогонична, для него лагерь является образом того мира, в котором мы живем. И, действительно, в нем нет ничего такого исключительного или необычайного, чего бы ни было в советском обществе того времени, та же атмосфера, то же устройство, те же люди...
