Юрик Чернявенький очередной раз попал в следственный изолятор на Лебедева, можно сказать, по недоразумению. Собственно, нельзя предполагать, что он был совсем невинный: он просто ботинок обронил, вылезая из форточки конторского помещения. Его в одном штиблете в соседнем квартале и взяли. Так что недолго увесистая пачуха денег согревала его птичью грудку.
Юрик вообще-то считал себя крутым мошенником, а кражами занимался по ходу, если вдруг увидит, где чего плохо валяется. В первый раз он загремел в «Гранд-Отеле», когда двинул сумочку из дамского туалета. Туда, может быть, та галантно-элегантная леди по острой необходимости зашла, вот сумочку на, рукомойнике и оставила. Рот раззявила, дура!
Хорошо, спохватилась сразу и в крик. Шухеру навела, хотя в сумочке, кроме разных дамских штучек и флакончиков, всего-то пятьдесят баксов ночной выручки было.
Вязали Юрика всполошившиеся швейцары по всем правилам современного задержания. Бока, конечно, изрядно помяли.
Они, эти швейцары, курировшш, оказывается, эту миледи, крышевали, можно сказать. Они отступных с Чернявенького хотели получить, но так как кроме малинового пиджака у Юрика ничего при себе не оказалось, его операм и сдали.
Положение тогда было не столь отчаянное, как ныне. Он даже в СИЗО мог не попасть, если бы не ловчил и не врал про свое происхождение и домашние координаты. Сморозил, конечно, бывает по юности. Если бы в тот момент ментам пообещал чего-нибудь, может, в «Кресты» и не загремел бы. Ходил бы с подпиской о невыезде, да и в суде мог бы каким-нибудь штрафом отделаться.
Теперь же двушка, хоть и условная, положение усугубляла. С последней кражи за особо крупные размеры по минимуму четыре светит, и то, если адвокат найдет возможность кого надо подмазать. Плюс два. Итого шесть лет в самом расцвете молодости. Так что в перспективе розами вонять не будет — вонять, в лучшем случае, будет парашей.
Очко и теперь-то совсем рядом, а к решке братки не пускают. Там, у решки, Крот обосновался. Крутой и богатый. Кроме самого блатного места в хате (камере), он и его бригада половину Центрального района держат и еще полета барыг в городе. Знал бы он, что Чернявенький одну из его фирм на две тонны баксов кинул. Нет, от Крота надо подальше держаться. К очку ближе. Лучше с барыгами, чем с опущенными. Те на горшок с разрешения братвы ходят не чаще двух раз в день — как собаки.
И так не везет, и этак, да и сравнение, можно сказать, не в пользу «Лебедевки». «Кресты» в лимон раз лучше. Там хаты маленькие, не более семи метров, шесть мест на шконках для уважаемых, остальные на матрасах по полу, редко более двенадцати человек.
На Лебедева камеры в три раза больше, но шпротам в банке, наверное, лучше. Пятьдесят персон на восемнадцать метров, хоть и квадратных, — это чересчур. При этом два ряда шконок.блатные занимают, им-то тесно, а как остальным в порядке уплотнения?
Но что делать? У государства денег на врачей-учителей не хватает. Не до зеков теперь государству. Да и раньше почти так же было.
«Нет, „Кресты" гораздо лучше», — думал Юрик.
Там, в камере первоходок, у него и дружбан был — Глеб. Которого он позже развел удачно на пять тысяч зеленых. Палец о палец не ударив.
Юрику до первой ходки здорово повезло. Жениться по малолетке ему подфартило. Нет, не на красавице какой, а на дочке судьи Репки-на. Юрок с ней в трамвае познакомился от скуки. А когда узнал, что она дочка этого судьи, то сразу и жениться захотелось. Ему думалось, что родственный представитель правосудия его время от времени от всяких уголовных дел отмазывать будет.
