Понимая, что, возможно, попал в искусно подстроенную ловушку, Кирук ступил на территорию древней, давно покинутой обсерватории. В том, что ото западня, он не сомневался: во-первых, и повод для встречи, и имя пригласившего были окутаны пеленой тайны, во-вторых, заброшенное и незнакомое Кируку место казалось полным скрытых опасностей, в-третьих, он должен был удалить перед встречей всю свою охрану.
Кирук оглянулся и недвусмысленно посмотрел на Зибрата и Торгиса, взглядом заставив их остановиться. Недовольные, как псы, которых посадили на слишком короткий поводок, телохранители наперебой стали предостерегать хозяина о возможных последствиях его доверчивости и безрассудства. Не обращая внимания на их протесты, Кирук молча направился к месту встречи.
Обсерватория раскинулась на нескольких скалах, охватив их, как гигантский болотный паук. Где-то в темноте мерцал оранжевым светом одинокий огонек.
Сердце клингона все сильнее кричало об опасности. Как политический деятель, Кирук не испытывал недостатка во врагах. Любой из недругов мог устроить эту встречу, сыграв на его любопытстве.
Кирук догадывался, кто именно пригласил его в такое укромное и далекое от шумных имперских раутов место, и поэтому не мог проигнорировать таинственное приглашение.
Приблизившись к центральному зданию, клингон увидел множество безжизненных и едва видимых в темноте и опустившейся дымке строении поменьше. Сделанные из крепкого камня, они когда-то выполняли вспомогательные хозяйственные и научные функции. Обсерватория не проработала и полвека, как ее захватили клингоны, а вскоре и вся прилегающая к ней территория была присоединена к Империи. Когда до главного здания осталось не более пятисот шагов, Кирук ясно различил силуэты людей. Его рука инстинктивно потянулась к бедру, где висели пустые ножны, напоминающие еще об одном условии встречи: никакого оружия, даже кинжала.
* * *
Если это, действительно, ловушка, то у врагов было все преимущество: уединенное место и полная безоружность Кирука. Но эти силуэты могли быть и добрым знаком.
Возможно, они подтверждают опасения и предчувствия Кирука, что здесь, у подножья скал, оборвется его бурная, полная приключений и опасностей жизнь. Неужели он добровольно, без принуждения сам идет к той роковой черте, где будет сражен выстрелами убийц?
Кирук давно уже знал всю правду. Стиснув зубы, он в тревоге прищурил глаза.
Откуда-то из расщелины послышался пронзительный крик крылатого хищника, заметившего добычу. Предзнаменование? Отец Кирука рассказывал о добрых и плохих приметах. Но отец был суеверным человеком.
"А я нет, – сказал сам себе Кирук, – я из другого поколения, мы пытаемся использовать суеверия и страх других людей в своих интересах". Но все-таки крик невидимого хищника пронзил его душу.
Кирук приблизился к незнакомцам так близко, что мог разглядеть их лица, жесткий взгляд глаз, губы, растянутые в хищном оскале. Внимательно рассмотрев людей, он понял, что это не наемные убийцы. Скорее всего, это были сотрудники охраны.
Кирук поднял вверх руки, демонстрируя свою безоружность. Через мгновение незнакомцы, многие из которых были вооружены до зубов, толпой окружили высокопоставленного гостя. Но никто из них даже пальцем не задел Кирука. Наоборот, у него было чувство, что его взяли под опеку и защиту.
Один из незнакомцев выхватил пистолет и размашистым жестом направил его в сторону обсерватории. Очевидно, этот человек был главным в толпе. Все, и Кирук тоже, послушно последовали в указанном направлении.
Дорога петляла среди маленьких и приземистых сооружений, пока, наконец, не привела к главному зданию, где и светилось единственное окно. В его проеме можно было различить фигуру человека, в ожидании скрестившего на груди руки.
У входа в здание Кирук неожиданно увидел много других охранников. У него создалось впечатление, что обсерватория сейчас представляет собой важный секретный объект.
Наконец, дверь бесшумно открылась, и Кирука пригласили войти. Ему показалось, что внутри здание такое же холодное и безжизненное, как и снаружи. Мебель и оборудование остались с тех давних времен, когда обсерватория была гордостью государства, впоследствии завоеванного Империей.
