Глава первая. Предсвадебная суматоха
— Барин, — тихо позвал голос, — Господин Павлес, — настойчиво повторил он.
Он открыл глаза. Над его постелью склонилась служанка — Аланка. Взгляд ее был скептическим, крылья за спиной недовольно трепетали.
— Право, Барин, в такой день и так долго спать, — начала она.
— Да, извини, Аланка, в такой волнительный день надо войти выспавшись.
Воля ваша, Барин, — небрежно бросила служанка и вышла, чтобы он мог одеться.
Сегодня наступал самый счастливый день в жизни наследного принца, и великий день в судьбе его родной страны — Лирании, страны, где жили люди с лебедиными крылами.
Принц сел на постели, потянулся, расправил свои белые сильные крылья, взмахнул ими и мотнул головой.
Спустя минут пятнадцать он оделся в торжественный белый костюм и осмотрел себя в зеркало. Белое одеяние с королевским золотым вензелем на лацкане и серебряными
галунами шел ему как нельзя лучше. Своим видом принц остался доволен. Он позвонил в хрустальный колокольчик.
Явилась Аланка, ядреная девка с огромными серыми крыльями, она обычно занималась внешним видом принца. Аланка долго осматривала крылья принца, чтобы понять, что же за ночь с ними произошло. Наконец, она взяла костной гребень и стала укладывать снежно белые перья августейших крыл.
— Вы сегодня, Ваше величество, должны быть как никогда хороши, — приговаривала она.
— Ты так говоришь, будто я грязнее последнего крестьянина, — рассмеялся Павлес.
Аланка хмыкнула и руками стала расправлять крылья.
— Я вот всегда хотел у тебя спросить, — сказал принц.
— Что же могло заинтересовать ваше величество?
— Ты сама за своими крыльями ухаживаешь, Аланка?
— А как же, — удивилась служанка.
— Они же огромные.
— А я сплю стоя, — без тени иронии ответила она.
Принц прекрасно знал эту ее манеру шутить, и позволял шутить в его присутствии, говорить все, что вздумается любому человеку в его окружении. Аланка пользовалась этими привилегиями в полном объеме.
— Я вот женюсь, — мечтательно сказал принц, посмотрев любовно на кровать с балдахином, на которой отныне он не будет спать в одиночестве, — а ты незамужняя остаешься,
негоже это, чтобы у женатого господина была замужняя холопка.
— Вы, барин, странные разговоры ведете, — пожала плечами Аланка, — возьмете себе другую холопку.
Она перешла на другое крыло.
— То есть ты замуж не хочешь?
— А зачем мне? Я и одна пока справляюсь, — безразлично сказала Аланка.
— А ты что же, не любишь никого? — с сожалением, спросил принц, любивший поболтать со служанкой.
— Странные вы разговоры ведете, господин Павлес.
— А брат мой как же?
— Господин Сорокамос? — Аланка замолчала.
— Продолжай.
— Что?
— Ты же что-то хотела сказать о моем брате?
— Ах, о господине Сорокамосе? Он хороший — ваш младший брат: Красивый — улыбка у него замечательная, жонглировать умеет, — Аланка на секунду прервала работу, Павлесу
показалось, что служанка мечтательно вздохнула, — но есть кое-что.
— Что же? — спросил наследный принц, не скрывая любопытства.
— У вас перо поободралось, его срезать или спрятать? Ежели спрячу — некрасиво выйдет!
Принц выглядел разочарованным.
— Делай, как знаешь! — сказал он.
Аланка подошла к туалетному столику и взяла ножницы. Долго и молча, она копалась с пером.
— Значит, мое ободранное перо это единственная проблема моего брата? — наконец спросил принц.
Аланка рассмеялась.
— Шелудивый он, непутевый, — без обиняков начала она. — Скольких он только за этот год девок перепортил?
Поспорить с Аланкой было трудно. Брат Певлеса — Сорокамос был любителем слабого пола, с виду неказистый паренек с длинным тонким носом и большими круглыми глазами, поражал, дам обаянием своей улыбки и редким искусством жонглировать предметами, в основном массивными шариками из кости. Но самым страшным оружием Сорокамоса была его кошачья пластика, ни одна, даже самая суровая и неприступная дама, не могла устоять перед герцогом Эолисским, после танца с ним. Однако, так считал весь двор, кроме Аланки, которая открыто, выказывала свою нелюбовь к герцогу Сорокамосу.
