Корабль с Земли прибыл ранним утром, затемно. Лейтенант Дювалье хмуро козырнул троим выбравшимся из него штатским.
– Нам необходимо переговорить с полковником Каллаханом, – сказал, шагнув к Дювалье, один из прибывших. – Дело не терпит отлагательств.
– Полковник на позициях, – лейтенант с трудом подавил раздражение. Не терпит отлагательств, видите ли. – С восходом ожидается атака, – добавил Дювалье. – Не думаю, что вам удастся увидеть полковника, пока она не закончится.
– Хорошо, мы подождём. Куда прикажете?
– Пойдёмте в штаб.
* * *
Рыбы взлетели утром, едва рассвело. Оторвались от мутно-зелёной, тронутой рябью поверхности залива, набрали высоту, выстроились в клин и потянули к берегу.
Задрав голову, полковник Каллахан мрачно смотрел, как стая пересекла береговую линию и прошла над позициями. Раньше, в первые дни после высадки, летучих рыб стреляли. Переводили на них боеприпас, а подраненных тащили в лабораторию. Потом перестали. Устройство этих тварей было примитивно, как разовый фотоаппарат. Даже если перебить весь косяк, сделать моментальный снимок и передать его на глубину рыбы успевали.
Полковник двинулся в тыл. От бессильной ярости у него дёргался кадык, судорожно сжимались в кулаки пальцы. Появление рыб означало неминуемую атаку. Как только на дне обработают поступившую от летучей разведки информацию, она и начнётся.
Началось, едва Каллахан добрался до штаба. Залив вскипел, набух опухолями лопающихся водяных пузырей, вздыбился и вышвырнул на берег первый эшелон атакующих. Ощерившись уродливыми клешнястыми жвалами, сцепившись членистыми суставчатыми конечностями, заплетя в узлы страшные полуметровые щупальца, крабо-спруты образовали вал. На секунду он замер, затем дрогнул и покатился на позиции, а из воды уже лез, карабкался, пёр на берег второй эшелон.
Каллахан поднёс к глазам бинокль. Из окон угнездившегося на вершине холма штаба атака смотрелась, словно брутальный перформанс с театральной галерки. Вот первая линия обороны огрызнулась лучами врытых в грунт станковых лазеров. Вал атакующих надломился, окутался розовым маревом и, разрезанный по периметру, рухнул. Распался на пульсирующие клубки хитиновых тел, а на его месте уже набухал, дыбился, щерился клешнями и щупальцами второй.
Через полчаса первую линию обороны смяли. Волны атакующих, вбирая в себя уцелевших особей, покатились вверх по пологому прибрежному склону.
– Гады, сволочи, – вслух бранился полковник, до крови прокусывая губы. Там, в полумиле ниже по склону, похороненные под хитиновым покрывалом, гибли боевые роботы и умирала обслуга – его ребята, космический десант, бригада Каллахана, лучшие из лучших.
Бригадой полковник командовал не первый год. Ему давно уже полагались генеральские звёзды, однако в штабе Верховной Ассамблеи не спешили. И старались держать грубоватого, скорого на гнев вояку на периферии, подальше от земной политики и штабных интриг.
До третьей, последней линии обороны дело не дошло. Вторая линия, пополненная спасшимися из первой, рявкнула огневым залпом и, затопив склон пламенем, выстояла. Атака захлебнулась. Уцелевшие крабо-спруты, на ходу группируясь в клубки и стаи, откатились в море.
– Визитёры с Земли, господин полковник, – отчеканил за спиной лейтенант Дювалье. – Трое, прибыли перед самой атакой. Просят аудиенции. Прикажете впустить?
– Их только здесь не хватало, – пробормотал Каллахан в сердцах. – Инспектора, мать их. Ладно, пускай заходят.
Инспекторов и прочую тыловую перхоть полковник не жаловал. Будь он на месте умников, затеявших экспансию на эту проклятую планету, ни одного рекрута на ней бы давно не осталось. И плевать он хотел на то, что здесь идеальные условия для поселения человеческой расы. Какие они, к чертям, идеальные, когда океан забит этой дрянью, и с каждым днём её только прибывает.
– Здравствуйте, полковник. Я – старший инспектор Родригес. Это доктор Блюм, а это – Иван, специалист, фамилии у него нет.
Каллахан оглянулся. Штатские стояли в дверях. Прилизанный сухопарый пижон, очкастый крючконосый толстяк и насупленный мрачный верзила с массивной челюстью и буйной порослью на угрюмой разбойничьей роже.
