Происхождение рыцарства. Европа в Х и XI столетиях
О происхождении рыцарства писали многие; одни относят его появление к эпохе первых крестовых походов, другие же к временам более отдаленным. Шатобриан объясняет, что оно возникло в начале VII столетия. Не приводя здесь рассуждений по этому предмету, мы представим вкратце состояние Европы в ту эпоху, когда рыцарство начало видимо оказывать свое благодетельное влияние. В это только время оно нас занимает и восхищает, теряя свой интерес потом: вместе с успехами просвещения, право сильного, которое одно только могло укрощать злоупотребления, сменилось восстановленным порядком и могущественным действием законной власти. Но прежде чем достигнуть этой эпохи, необходимо обозреть более трех веков варварства и мрака. «К счастью проходишь эту длинную и утомительную пустыню под прикрытием любезного и блестящего рыцарства. Это превосходное учреждение, это дивное усилие энтузиазма и добродетели, которое в наше время кажется только благородным безумством, было однако же во времена анархии дополнением к законам и защитой самых дорогих прав; оно было опорой вдов и сирот, прибежищем слабых, ужасом для разбойников; словом, оно было даром, который небо ниспослало на землю, чтобы удержать на ней в эти времена опустошений влияние добрых начал».
Вторжение варваров, в продолжение многих веков наводнявших Европу, поглотило в своих волнах все остатки римского просвещения. Законы, литература, искусство, памятники — все погибло в этом наводнении. Явился Карл Великий; гений его поставил плотину разрушающему потоку; но когда не стало его мощной руки, чтобы поддержать начатое им дело, поток с еще большей силой возобновил свое течение. «X век представляет ужасное соединение невежества, грубости и суеверия: науки буквально скрылись в монастыри, которые сделались их убежищем; монахи — только их хранители, но не истолкователи; искусства пали под безобразной формой нескольких готических сооружений; нравственное состояние общества в таком же жалком и отчаянном положении; всеобщая грубость нравов дошла до высшей степени; приятное обращение, изящный вкус, все связи и сношения, украшающие жизнь, как будто покинули общество».[1]
Новые варвары, известные под именем норманнов, покрывают своими бесчисленными ладьями все берега океана и проникают по течениям рек во внутренность земель, внося с собой повсюду грабеж, убийства и пожары. «Великая империя, основанная Карлом Великим, разлагается, и тогда же возникает громадная революция, преобразующая древний мир в мир феодальный. Герцоги, графы, виконты овладевают замками, городами, провинциями, вверенными их начальству. Личное рабство, исчезая мало-помалу, заменяется зависимостью крепостной. Так в недрах древней монархии возникает новая система, которая под именем феодализма образует иерархию верховных владельцев, вассалов и подвассалов, связывает с ними все классы, все личности, от монарха — высшего властителя — до крепостного земледельца».[2]
Во всей Европе действует одна причина, совершаются одни события: монарх только по имени глава религиозной и политической аристократии.
Вместе с феодализмом, этим союзом мелких деспотов, неравных между собой и имевших друг к другу разные обязанности и права, но пользовавшихся в своих собственных владениях, над своими непосредственными подданными, безусловным произволом, явились — ненависть, порождаемая неравенством состояний, опасности, возникающие от своеволия, опустошения, происходящие от ссор между соседями, — и потому все испытывало постоянное присутствие насилия.
«Бросим взгляд на Европу: она растерзана всеми этими кровавыми распрями. Что видно на этих землях? Поля кое-где лишь обработаны, долины и равнины затоплены, горы и холмы покрыты старым темным лесом; тут же воинственные жилища владельцев, с укрепленными зубчатыми башнями, и в соседстве с ними хижины рабов, прикованных к земле, возделывающих пашни своих господ. Замки почти всегда строились в местах, удобных для защиты: или на вершине горы, крутой и неприступный склон которой делал невозможным нападение, или возле потока, который, размывая глубокие пропасти, приготовил естественный ров для построенной на его берегах крепости. Издалека виднелись эти воинственные убежища, возвышаясь над самыми высокими местами; казалось, они хотели поработить всю природу».
