Была середина белой летней ночи. Мне нужно было успеть одеться, привести себя в порядок, выскользнуть из гостиницы, поймать тачку, доехать до дома, поспать пару часиков и к восьми махануть в свою больничку.
Времени было еще навалом. Я стояла у распахнутого окна в одних туфлях и трусиках – и не торопясь застегивала лифчик. Я знала, что и без шмоток выгляжу – будьте-нате, и была уверена, что он сейчас с меня глаз не сводит. Но если с вечера во мне к мужикам еще что-то шевелится, то к утру уже все до лампочки. И моя неторопливость – просто результат привычки.
С высоты десятого гостиничного этажа я видела плывущий по Неве буксир и баржу с желтым песком.
– Я люблю тебя, Таня, – сказал он у меня за спиной.
Он неплохо трекал по-нашему. Даже надбавку получал в своей фирме за знание русского языка.
– Я тебя тоже, – ответила я, не оборачиваясь. Он мешал мне слушать мелодию с проплывающей внизу баржи.
– Я хочу жениться на тебе, – с чувством сказал он.
Ох, черт побери! Неужели – все? Неужели точка?!
Я резко повернулась к нему. Он все еще лежал в неширокой гостиничной кровати и напряженно щурил свои близорукие глаза.
– Слава те, господи! – я даже рассмеялась. – Наконец-то раскололся!..
– Что?
Я заметила, что с ним и вообще с иностранцами, говорящими по-русски, я всегда разговариваю упрощенным языком. Это происходит помимо сознания. Может быть, я инстинктивно стараюсь облегчить им общение со мной?
Я села к нему на кровать, погладила по лицу:
– Ты действительно хочешь на мне жениться?
– Да, – он положил голову мне на колени. Волосики у него были мягкие, реденькие, с пепельной проседью. – Я уже говорил со своей папой и мамой.
Это становилось серьезным.
– И мы уедем к тебе?
– Да. Если хочешь.
Он еще спрашивает! А ради чего я здесь-то? Ни хрена они в нас не понимают. Даже самые умные.
Я наклонилась и поцеловала его в щеку. Почувствовала несвежий запах у него изо рта, встала и осторожно сказала:
– Теперь будет все, как захочешь ты.
В ванной я натянула свое бундесовое платьице – полштуки отвалила за него Кисуле, – собрала в сумку свою косметику и подкрасила губы. И увидела непромытую, с засохшей мыльной пеной бритвенную кисточку. Я вот уже месяц с ним тусуюсь и каждый раз вижу эту непромытую кисточку. Но до сих пор я считала, что это его дело. А сегодня… Я тщательно вымыла кисточку, просушила ее в махровом полотенце и поставила на стеклянную полочку перед зеркалом. Может быть, именно с этой кисточки у меня начиналась совершенно новая жизнь…
Выйдя из ванной я посмотрела в окно на неву, но баржи с песком уже не было.
– Вот пятьсот крон, – он смотрел на меня поверх очков, протягивая деньги. – Как всегда. Но если хочешь в долларах, то получится меньше. У нас сейчас немножко упал долларовый курс и тебе это не может быть выгодно.
Брать? Не брать?.. Да в гробу я видела эти пятьсот крон! Теперь мне важно совсем другое. Я сказала:
– Спрячь. Завязано. Теперь ты у меня знаешь как будешь называться? «Бесплатник», – я видела, что он ни черта не понял. – У нас жены с мужей за… Это самое… Денег не берут, – объяснила я. – Аморально.
– Это правильно. Хотя жена всегда стоит дороже, – он спрятал деньги в бумажник.
Все-таки какие они рассудительные и четкие ребята! Не то что наши. Хотя я даже и не понимаю – нравится мне это или нет.
– Презенты возьмешь?
Он мне кое-что купил в березке.
Я посмотрела на часы и решила не рисковать. Прихватят вдруг, найдут у меня эти шмотки, пока выяснят, что я их не того… Я и на работу опоздаю.
– Нет. Лучше привези мне их сам. Хорошо?
– Хорошо, – согласился он. – И надо про нас обязательно сказать твою мать.
Я рассмеялась.
– Обязательно! Чао, – поцеловала его в нос и пошла к двери. – Пронеси, господи!
Теперь у нас в «Интуристах» дежурных по этажу нет. Все как у них, «за бугром» сделали. А кто может помешать посадить у лифта старшую горничную? Никто. Вот и сидит за столиком наша подруга драгоценная – Анна Матвеевна. Вид – для полтинника – еще будь здоров. Вся в люрексе, на голове – «хала».
– Доброе утро, Анна Матвеевна.
– Танечка! – ну, просто мать родная.
Я лифт вызвала, сунула ей червончик, помадку французскую. Анна Матвеевна глазками захлопала:
