И снова о спасении котиков [сетевая публикация]

Если по уму рассудить, то самый бесполезный и бестолковый дар — это духовидчество. Хуже того: дар вредный. Бывают дары опасные, бывают — те, что обрекают на опасную работу. Не позавидуешь экзорцистам: мало кто из них своей смертью умирает. Ясновидящим порой такое откроется, что не знаешь, куда бежать, где прятаться. Что уж тут — и нашего брата, боевого некромага, часто хоронят с военным оркестром… Но все мы что-то полезное сделать можем, уж если не себе, так людям.

А духовидцы?

Ну увидит он тень графини какой-нибудь двухсотлетней, жалобы её выслушает, посочувствует, а дальше? Упокоить её духовидец не может. Встретит он русалку больную, у которой реку в бетон забрали, выслушает, пожалеет, а дальше? Реку-то не вернуть. Полтергейста распознает, полюбуется на него, но даже если и поймёт, откуда тот взялся, изгнать его духовидец не в силах.

Спиваются они часто, духовидцы.

А если и не сопьются, плохо живут.

…Эта вот духовидица точно жила плохо. Зато недолго. Я в затылке поскрёб, фотографии на телефоне ещё полистал. Заглянул в старые снимки, на столе рассыпанные — частью полароидные, частью совсем древние, советские… Паспорт покойницы напоследок повертел в руках.

— Скажешь что-нибудь? — спрашивает Витька.

Витька Слободский, как и я, Тёмный колдун. В школе за одной партой сидели. Не раз спина к спине бились против сволоты всякой. Твёрдый человек Витька, верный. Я после девятого класса по магической части пошёл, с уклоном в некромантию, а Витька — тот поступил в школу милиции.

Что хотите думайте, но лучшие опера и следаки получаются из Тёмных.

— Сначала ты мне скажи, — говорю.

Витька головой покачал.

— Муж, — говорит. — Вампир. Судим. Сидел. Два года на «сухой» зоне. УДО. Вернулся, две недели гулял, через две недели — труп жены.

— За что сидел?

— Причинение тяжкого по неосторожности. При донорском кормлении увлёкся. Донор в коме два месяца, выжил.

— Инициировали?

— Нет. Только инвалидность. Вторая группа.

Я посидел, помолчал. Ещё на фотографии глянул. Гадатель из меня никакой, склонностей к ясновидению не отмечено, но готов на деньги спорить, что жена мужу незарегистрированным донором была. Она и в юности на бледную поганку смахивала, но на поздних фотографиях уже будто не человек — тень человека.

— Передачки она ему посылала? На свиданки ездила?

— Как по часам. Но режима не нарушали. Зона «сухая».

«Сухая» — значит, людоедская. Контингент по большей части вампиры и оборотни, но заправляют в «сухих» обычно колдуны — «чёрные трансплантологи» или просто любители жертв порезать. Такие, как этот вампир — без образования, без профессии, голь перекатная — на них пашут и голов не поднимают.

— Витька, — спрашиваю, — а что ты от меня хочешь услышать? Я в вашей работе не разбираюсь. Кажется, что всё ясно. Пил мужик на радостях две недели, а потом жену выпил. Может, не со зла, а спьяну или сдуру. Разницы-то?..

Витька молча кивает и планшет свой мне протягивает. На планшете фото трупа. Не из морга — прямо из квартиры.

Мрак и жмуры!

— Это не он, — говорю.

— Не он.

— Её же ели.

— Ели.

— Витька, чего тебе надо?

— Он сознался.

— Чего?!

— Явился с повинной. Весь в соплях. Ревел как маленький. Сдался. У них трое детей было. Дети пропали.

Я закашлялся. Будто подавился, не знаю, чем.

— Но это же не он, — говорю через силу.

Витька на меня смотрит — и я как в зеркало смотрю. Знакомо мне отражение. Угрюмое, злое, с мерзкой усмешечкой лицо Тёмного, который решил вписаться за справедливость.

— Дело закрыто, — говорит Витька. — Вампира за решётку, детей в розыск и в детдом, если найдут. И всё. А тот, кто её сожрал, — по улицам ходит.

— Витька… Витька! Даже самый тупой Светлый знает, что вампиры пьют, а не едят!

У Слободского желваки на скулах заиграли. Перегибается он ко мне через стол.

— Знает, — шипит мне опер-колдун. — И любой Светлый считает, что такой, как этот Гоша, по улицам ходить не должен. Желательно, не должен жить. Будь он хоть триста раз невиновен, он вампир, он — опасен, он рано или поздно кого-то убьёт. Понимаешь?

Я понимаю.

— Тенишев, — говорит мне Витька ещё тише, — Тенишев, я ведь узнавал. Знаешь, что мне сказали? Что апелляции не будет. Что это дело могут только отправить на доследование, если найдут загрызенных детей. Тогда отцу пожизненное или вышка. И никто, с-суки, никто не сомневается, что это он!.. А что вампиры