Итак перед вами роман. Труд начинающего графомана. Вымученный и выстраданный.
В нем нет захватов мира, в нем нет высокой морали, супер умной героини, которая так магией во все стороны пыщь-пыщь, да даже героических свершений в нем тоже нет.
Есть Тина. Обычная молодая женщина двадцати пяти лет отроду, которая совершает ошибки, не обладает особо логическим мышлением и очень часто накручивает себя по пустякам. Переживает, любит, ненавидит... всего понемногу. У нее не все получается, ей кажется, что она 'взяла' от своей попаданковской доли недостаточно, да и вообще она весьма суматошная особа.
Собственно говоря, Тине досталось многое из попаданческого клише: благословление богини, магия, драконы, хорошие люди на ее пути (даже король в знакомцах), одной ей предначертанный мужчина и много-много-много чего еще, отсыпанное ей с моей щедрой руки. Я подумала, а что если все эти подарки будут, при всем своем клише, скажем так... обычными? Не такими, какими эти дары ожидала увидеть сама Тина.
Так и родилась история о моей Кристине. Обычной девочке, которая не захватывает мир, не убивает главного злодея и, о ужас! даже в войне не участвует. Готовит пирожки, разбирается с проблемами своих людей, много терзается и накручивает себя. У нее бывает плохое настроение, она может сорваться, ей очень жалко себя, но при этом она очень добрая и всегда вступается за своих людей. И любит, как кажется, совершеннейшего... козла. В общем, просто живет наша Тина, набивает шишки и учится на своих ошибках.
В тексте пока еще есть целый воз и тележка ошибок, которые я старательно стараюсь править, пока из тележки выпадают разного рода опечатки и остаются в тексте :( часть текста пока еще не отредактирована, поэтому читая и возможно плюясь, сделайте нам с Тиной скидку на это - мы в процессе правки.
Еще у нас три крупных белых рояля в тексте. Каюсь. Но они удобно стоят в кустах. И им там хорошо!
Если все описанное прочли и решили, что конкретно этот 'кактус' вам по душе - велкам.
Большая просьба ко всем! Не сливайте текст в читалки до окончательной редактуры! Думаю, месяц хотя бы народ не обеднеет, не увидев 'Бантик' на пиратках.
Всем спасибо. Тапки ловлю в комментах, большие и грозные отчеты (если вдруг кто захочет) можно на почту.
В которой рассказывается о планшетах, булочках с медом, платяных шкафах, капусте со свиными ножками, старых ранах и песенках под гитару.
- Ей богу, развалины! - недовольно пробурчал Ларрейн, крепче прижимая к себе все свои нехитрые пожитки: рюкзак со сменой одежды и огромную книгу сказок.
Я не спрашивала мальчишку, откуда он достал такую красивую красочную книгу, да и к тому же почему не продал ее даже в самое голодное время. Книги в этом мире были дорогими, а уж подобные так точно ценились как маленькое состояние.
Вообще-то занятного мальчика-полукровку я подобрала неделю назад: Ларрейн был одним из тех детей оборотня и человека, которые при первом обращении застряли между двумя обликами и никак не могли вернуться назад.
Полукровки здесь были не в новинку, и никто не оборачивался вслед полуэльфу или полуоборотню, но вот таких 'недоделышей' доброжелательным отношением не баловали. Человеческие матери-одиночки, родившие полукровок, старались всеми силами избавиться от таких детей, и народ испуганно шарахался от них: мало ли чего ждать от зверя. Не то чтобы здесь недолюбливали оборотней, нет, к ним относились не с ненавистью, но с осторожностью. Но, как ни парадоксально, застрявших между ипостасями детей-полукровок опасались: считалось, что они плохо контролируют зверя внутри себя. Не знаю, откуда пошел этот миф, может, из глухого средневековья или потому, что дети больше напоминали им зверей? Говорят, шансов вернуться к нормальной ипостаси у 'недоделышей' нет, но мне кажется, что дело в психологической травме, не более, и мы обязательно справимся с ситуацией. Сами оборотни пытаются забирать таких детей себе, если, конечно, находят. Дети, они и есть дети, с ушами или с хвостом.
Все, с чем нам с Ларром приходилось встречаться, - это глухая настороженность. Впрочем, стоило людям узнать, что полукровку контролирует маг, эта настороженность пропадала. Мама Ларра, по его словам, погибла лет пять назад, а отца мальчишка и вовсе не знал. С тех пор он так и скитался по улицам, пока я не подобрала его в одной из сточных канав: избитого, босого (обувь с него содрали более удачливые воришки), изо всех сил прижимающего к себе книгу. Этот голодный измученный звереныш огрызался на всех вокруг и не верил ни во что хорошее: помню его удивленные глаза, когда я протянула ему руку и предложила стать моим братом. До сих пор удивляюсь себе: казалось, что подобные импульсивные поступки - не для меня. Но, когда я увидела его - такого несчастного, раненого, с безумной жаждой человеческого тепла в глазах, - поняла, что иначе просто и быть не могло. Такие глаза я каждое утро видела в отражении воды, умываясь. Два одиночества, цепляющихся друг за дружку. Это про нас.
