Это было самое нелепое похищение за всю мою жизнь. И самое, надо признать, унизительное. Захотелось мне, княжеской дочке в речке искупаться. Жара, середина лета-с. Не сказать, чтобы что-то из ряда вон выходящее, но когда отпрыск Светлого князя выходит за ворота терема — это всегда достойный повод устроить грандиозное столпотворение. Долго решали — как же быть с охраной. Их должно быть много, и они обязаны бдительным оком высматривать опасность, коя непременно собирается покуситься на мою титулованную голову. Это с одной стороны. А с другой — это ж позор моей девичьей чести, когда два десятка здоровых гридней меня купающуюся увидят. И да, я буду купаться в рубашке, но она-то намокнет! Вдвойне неприлично выходит.
Наконец, один умник выдвинул предложение: дескать, пускай Светлая княжна со свитой спокойно купается, и охрана вокруг них непременно будет. Только спинами повернется. Честно сказать, предложение было весьма и весьма сомнительное. Ну где вы видели два десятка молодцов, могущих старательно отворачиваться от плещущихся девиц? Впрочем, иного выбора не предвиделось. А за моральный облик свиты и охраны я не ответственна.
Так как сие пожелание, вызвавшее головную боль у многих обитателей терема, я высказала рано утром, к речке мы выдвинулись лишь после полудня. Почему так поздно? А как же: побегать с очень умным и ответственным видом? Организовать мне достойное сопровождение? Тщательно проверить их? Отобрать гридней? Покричать на них? Еще раз отобрать и еще раз покричать? Организовать еду (много, очень много еды)? Очень уж утомительно. Когда мы наконец-то собрались, всякое желание куда бы то ни было уходить у меня уже пропало. Но высказывать его я как-то не решилась.
Собственно, начиналось все очень даже неплохо. Мы довольно быстро добрались до небольшого леска, что был за стенами города. Там охрана, настороженно зыркая по сторонам, довела нас до заранее намеченной цели — маленького кристально-чистого озерца. Что и говорить, вода немного прохладная, но зато бодрила. Добрый десяток мамок-нянек и служек-подружек буквально грудью встали на мою защиту. В том смысле, что старательно демонстрировали вышеупомянутое красным от смущения, жары и подглядывания гридням. Я же, где-то в середине всего этого столпотворения спокойно купалась. Как-то не было мне особого дела до сих доблестных молодцев. Да и правду сказать: не по чести и не по чину мне перед простыми охранниками телесами вертеть. Да и жених у меня уже наметился к этому времени. И не княжич, что был бы ниже меня по происхождению, и никаких политических выгод не нес, а принц соседнего королевства, что резко делало его очень привлекательным в глазах моего батюшки. Да и в моих тоже.
Нет, я его еще ни разу не видела (маленький портретик не в счет), однако, как наследная княжна, я понимала все выгоды, которые нес этот союз. Экономические, в первую очередь — наладим более тесную торговлю, снизим ввозные пошлины, и цены на заграничные товары упадут, и продаваться оные будут активнее. Опять же, потомок от такого брака будет иметь одинаковые права и на наши Княжества, и на соседнее королевство. Таким образом, он вполне сможет их объединить, а лишние территории… такого слова не бывает. Ну и наконец, военная поддержка — очень весомое достоинство, особенно когда то одно, то другое княжество норовит поднять мятеж. Очень уж вспыльчивые у нас люди, а усмирять их всегда трудно.
Вот и не протестовала я никоим образом против этого брака, а даже всесторонне поддержала идею батюшки. Чему он несказанно обрадовался. Мачеха лишь перекосилась, пытаясь выдать оскал за добрую радостную улыбку. И то сказать, я её понимала. У неё у самой две дочери от батюшки, однако, старшая и наследная — я. И все привилегии тоже мне. А у моих сводных сестер была лишь одна вероятная судьба — выйти замуж за местных княжичей. Но согласитесь, быть тещей принца — совсем одно. А быть тещей двух княжичей, которые и так присягнули на верность — совсем другое. Понимать-то я мачеху понимала, однако же тщательно запирала дверь своей светелки на ночь, охрану подбирала лично, и требовала, чтобы они пробовали все, что я ем и пью. Я искренне считала, что не стоит подвергать кого бы то ни было соблазну меня убить.
