Слово «тайна» не имеет объективного смысла.
Оно просто указывает на ограниченность ума.
Ведь каждый ум можно классифицировать в порядке явлений, которые он считает таинственными…
Когда тайна раскрыта и решение найдено, все восклицают: «Ну конечно, это же очевидно!»
Замечу, очевидное — всегда и всем очевидно…
Ординарный ум производит логическую инверсию — сначала тайна, потом ее решение. Это — логика навыворот: в действительности между тайной и решением существуют те же связи, что между пеной и пивом…
Магнус Рудольф
В Культурной миссии ему сказали:
— Его зовут Макинч; он — убийца. Это все, что мы знаем.
Магнус Рудольф отказался бы от этого дела, будь его банковский счет на обычном уровне. Но крах рекламного агентства — светящаяся реклама в межзвездной пустоте с помощью люминесцентных газов — вверг белобородого философа в положение, близкое к нищенскому.
Его первое впечатление от планеты Склеротто только усилило отвращение к предстоящей работе. Свет двух солнц — красного и голубого — вызывал раздражение. Ленивые воды океана, непроходимый хаос скал на берегу отнимали надежду даже на краткий отдых, а Склеротто-Сити, жалкий лабиринт из хижин и развалюх, не сулил никаких развлечений. И наконец, Клеммер Боэк, капеллан-директор Культурной миссии на Склеротто, встретил его без особого тепла. Более того, его, казалось, раздражал приезд Магнуса Рудольфа, будто тот проявил личную инициативу.
Они сели в старый дребезжащий автомобиль и добрались до здания миссии, венчавшего вершину голой скалы. Полумрак, царивший внутри, показался Магнусу Рудольфу раем после яркого света и уличной пыли.
Он извлек из кармана тщательно сложенный носовой платок, промокнул им лоб, изящный нос и ухоженную белую бородку. Затем вопросительно глянул на хозяина.
— Похоже, обилие света действует на меня раздражающе. Синее, красное…
И потом — три разноцветные тени от каждого булыжника, от каждой былинки — это слишком.
— Я привык к этому, — безразлично ответил Клеммер Боэк, низенький человек с круглым, словно дыня, брюшком, которое выпирало из-под туники, и с розовым гладеньким личиком, как у китайского фарфорового болванчика, на котором голубели круглые глазенки и торчал мясистый короткий нос. — Я едва помню Землю.
— В туристическом справочнике, — сказал Магнус Рудольф, укладывая носовой платок в карман, — говорится о «стимулирующем и экзотическом» воздействии света. Следует думать, я не очень к нему восприимчив!
Боэк проворчал:
— Туристический справочник? Там расписано, что Склеротто-Сити — красочный, увлекательный городок, миниатюрный мирок, иллюстрирующий межпланетную демократию в действии. Тому, кто написал эту чушь, пожить бы здесь с мое!
Он пододвинул Магнусу Рудольфу плетеное кресло и налил в стакан ледяной воды. Магнус Рудольф устроился поудобнее, а Боэк буквально рухнул в кресло напротив.
— Итак, — осведомился Магнус Рудольф, — Макинч — кто это или что это?
Боэк горько усмехнулся.
— Именно это вы и должны выяснить.
Магнус лениво обвел комнату взглядом, раскурил сигару и промолчал.
— Все, что я узнал о Макинче за шесть лет, — продолжал Боэк, — можно пересказать в шесть секунд. Первое: он — хозяин всей этой навозной кучи. — Боэк ткнул пальцем в сторону города. — Второе: он — убийца, подонок, который думает только о себе. Третье: никто, кроме самого Макинча, не знает, кто такой Макинч.
Магнус Рудольф поднялся, подошел к окну, отключил поляризацию и принялся разглядывать скопище крыш, которые дырявым разноцветным ковром стлались до самой Магнитной бухты. Его взгляд скользил по пилообразным вершинам с четкими контурами на фоне неба, затем возвращался к бухте, переходившей в океан, который не знал приливов и терялся в лиловатом тумане на горизонте.
— Мерзкое зрелище. Не понимаю, чем сюда можно завлечь туристов.
Боэк подошел к нему.
— Вы знаете, это действительно странный мир. — Он кивнул в сторону расстилавшихся внизу крыш. — Там, в этом лабиринте, живут представители самых разных разумных рас — эмигранты, беглецы и тому подобное. И как ни удивительно, они вполне приспособились к совместной жизни.
