Небольшая информационная заметка, опубликованная в газете Краснознаменного Черноморского флота «Флаг Родины», лежит передо мной.[1]
…Одесский порт. Землечерпалка, вгрызаясь в грунт, углубляет дно в районе причала. Размеренный гул механизмов, скрежет ковшов. И вдруг все затихло, затихло как-то сразу, неожиданно, словно по команде.
Работы в порту были приостановлены. И причиной тому послужил тяжелый металлический предмет, поднятый со дна ковшом землечерпалки. Мина? Вероятнее всего. Вызвали специалистов.
Да, оказалось, что это мина. Немецкая, магнитноакустическая, весом более шестисот килограммов. Около четверти века пролежала она на дне, никому не причинив вреда, но по-прежнему опасна…
Газетная заметка. Рядом — фотография. Моряки с помощью крана осторожно извлекают опасную находку из ковша землечерпалки. Я представляю их действия — осторожные, неторопливые, расчетливые. Богатейший опыт, приобретенный в годы Великой Отечественной войны советскими моряками, позволил специалистам, конечно, с известным риском, обезвредить обнаруженную в порту мину. Было нелегко, но они шли уже освоенным путем, их не подстерегали неожиданности, различного рода хитроумные «ловушки». А тем, первым, в грозовые годы войны приходилось куда труднее. Смерть заглядывала им в глаза всякий раз, когда они оказывались лицом к лицу с опасной находкой, сброшенной с вражеского самолета или поставленной фашистским кораблем. Они не знали, как это знают сейчас наши товарищи, устройства неконтактных мин и часто ради того, чтобы узнать секреты той или иной из них, платили даже жизнью.
С этими минами мне пришлось столкнуться в самом начале Великой Отечественной войны. Первые мины, сброшенные немецко-фашистскими самолетами на фарватерах, ведущих к Севастополю, внесли изменения в мою службу.
8 июля 1941 года в Севастополь прибыла группа представителей Ленинградского физико-технического института в составе научных сотрудников П. Г. Степанова, Е. Е. Лысенко, Ю. С. Лазуркина, А. Р. Регеля и лаборанта К. К. Щербо. Эти товарищи, как выяснилось спустя несколько дней, приехали, чтобы разработать метод защиты кораблей Черноморского флота от магнитных мин.
Вскоре и меня назначили в эту группу. Сообщив мне о решении командования на этот счет, начальник технического отдела флота инженер-капитан 1 ранга Иван Яковлевич Стеценко подчеркнул, что в новом деле пригодится мое знание электротехники и английского языка.
Нетрудно было понять, для чего необходимо знание электротехники, когда речь идет о магнитных минах. Но английский язык? Какое он имеет отношение к моей будущей работе? В состав группы вошли многие наши флотские офицеры. Из всех их я хорошо знал только Б. А. Ткаченко и А. С. Шевченко. С Андреем Степановичем Шевченко мы познакомились в Севастополе, а с Борисом Архиповичем Ткаченко нас связывала давняя дружба.
В 1931 году с Борисом Ткаченко и Вячеславом Шашуковым мы ехали в Ленинград. Молодые, задорные, безмерно счастливые от сознания того, что скоро сбудется наша мечта стать военными моряками, мы радовались предстоящей встрече с Высшим военно-морским инженерным училищем им. Ф. Э. Дзержинского. Устроившись за столиком ближе к окну, Ткаченко тут же нарисовал на нас дружеские шаржи: два «морских волка» плывут на пиратском судне.
Сблизила нас троих не только совместная учеба. Были мы бессменными призерами училища по волейболу, неплохо выступали и в легкоатлетических соревнованиях.
После учебы Шашуков служил на Черном море, Ткаченко — на Тихом океане, я — на Балтике. В 1938 году судьба вновь свела меня с Борисом Архиповичем. На этот раз в военно-морской академии, где мы проучились до 1941 года. И вот новая встреча.
Прежде всего нам предстояло изучить обстановку на Черноморском театре военных действий.
… С самого начала войны немецко-фашистское командование придавало большое значение минным постановкам на Черном море, стремясь блокировать наши корабли и суда в портах и базах, чтобы затем уничтожить их самолетами. Особенно пристальное внимание противник уделял Севастополю как главной базе флота.
