Клиент появится ровно в полдень. Откроет дверь – без стука, войдет в кабинет – без приветствия. Как будто так и надо. Никакого, пусть даже чисто формального, «здрасте», никакого «до свидания» на прощание. Все разговоры, все слова – только по делу. По его делу, которым Толя Владимиров занимался уже не первый месяц, – и вовсе не для того, чтобы получить с клиента как можно больше денег, а потому, что дело и в самом деле выдалось муторное и в чем-то даже мучительное. Чем дальше, тем больше вопросов, а ответов на них не появляется.
По натуре Толя вовсе не был любителем пустопорожней болтовни, но теперь, когда ему приходилось то и дело встречаться с клиентом, чтобы доложить тому о ходе расследования, сыщику стало остро не хватать нормального контакта. Хотя бы на уровне тех же «здрасте» – «до свидания». Да и обыкновенное «как дела» явно не повредило бы. Они поговорили бы о бывшей жене Толи, о его сынишке, которому уже шесть лет и который обожает смотреть гонки. Пусть даже это была бы формальная беседа, так, для затравки, но Толя пожаловался бы на жену, которая почти все алименты тратит только на себя, рассказал бы о наборе игрушечных машин, который недавно подарил сыну, и ему стало бы легче. Однако того, кого он сейчас ждал, Толина жизнь ни в малейшей мере не трогала, и он даже не делал вид, что она ему интересна. Поначалу Толя был не против такого чисто делового подхода, но в последнее время стал раздражаться. Получалось, что он живет только интересами клиента, тратит на него черт знает сколько времени, а тот даже не дает себе труда спросить, как обстоят дела у самого Толи. Сыщика воспринимают лишь как необходимое приложение к расследованию, и не более того.
Анатолий докурил сигарету, раздавил ее в пепельнице, мельком взглянул на часы. Без двух двенадцать. Хотя из-за шума шоссе Толя не слышал, как машина подъехала к дому, но он тем не менее был уверен, что дверь растворится минута в минуту и на пороге появится человек, которого он ждет. На всякий случай Владимиров еще раз просмотрел свои заметки, сложил листки, постучал нижним краем стопки о стол и убрал ее в папку. Разговор сегодня предстоял длинный и обстоятельный, и на всякий случай лучше все записи держать под рукой.
А-а-а-й-у-а!
Дверные петли, которые не смазывали с первого пришествия (и не собирались, судя по всему, торопиться с этим до второго), завизжали так, словно кого-то резали бензопилой. Толя невольно восхитился. Каждый раз приходить минута в минуту – это, знаете ли, уметь надо. Сыщик поднялся из-за стола.
– Добрый день!
Он и не пытался скрыть вызов, прозвеневший в простой фразе. Ну что, ответишь ты мне наконец такой же простой, ни к чему не обязывающей механической фразой или нет?
– А что, он и в самом деле добрый? – поинтересовался клиент, аккуратно прикрывая за собой дверь.
Дверные петли, побежденные, молчали. Толе, впрочем, захотелось что-нибудь сказать, но если бы он исполнил свое желание, пришлось бы искать другого клиента, а этого сыщик не хотел. Кризис, знаете ли, а на подарки Павлику деньги нужны. К тому же дело, за расследование которого платил гость, выдалось и впрямь любопытное. Не то что выслеживать по наводке ревнивого мужа любовника его жены и обнаружить, что это не любовник вовсе, а любовница. Толик аж поежился, вспомнив, какой скандал ему закатил тогдашний клиент, узнав правду. Как будто сыщик мог иметь к этому хоть какое-то отношение, ей-богу. Смотреть надо внимательнее, на ком женишься.
Клиент сел напротив, и Владимиров увидел устремленные на него внимательные глаза.
– Вы сказали мне по телефону, что в расследовании наметился определенный прогресс. – Как всегда, гость не стал тратить время на предисловия, а взял быка за рога.
– Ну да. – Толик в свою очередь опустился на стул и стал перебирать свои заметки, хотя и без них отлично помнил все обстоятельства. – Давайте с начала. Вы хотели подробнее узнать обстоятельства смерти Спиридоновой Евгении Мстиславовны, по мужу Адриановой, 1979 года рождения, погибшей в автокатастрофе 17 января прошлого года. Верно?
