Лондон, Англия
– Неужели тебе нечем заняться? – простонал Алек, отрываясь от стопки деловых бумаг, которые он изучал за письменным столом. Он смерил своего друга, небрежно прислонившегося к буфету красного дерева с бокалом лучшего виски из запасов Алека, негодующим взглядом. – Ты болтаешь без умолку, Уитфилд, а мне, как видишь, надо работать.
– Можно подумать, ты один занят делом, – недовольно пробурчал его светлость Энтони Уитфилд, снимая светлый волосок, прилипший к рукаву его безукоризненного черного сюртука, с таким отвращением, как будто ему нанесли оскорбление.
Алек удивленно вскинул брови:
– Ты намекаешь на то, что тоже поглощен работой?
– Мне не нравится твой тон, Брекридж.
Алек покачал головой. Помпезный титул герцога Глазборо не принес Энтони ни денег, ни веса в обществе. Никто не воспринимал его всерьез, так как его светлость не мог блеснуть ни внешностью, ни безукоризненными манерами. Единственным аристократическим качеством Энтони можно было считать его непомерное самомнение.
– Может быть, ты просветишь меня относительно характера своей деятельности?
Энтони небрежно пожал плечами, отчего содержимое его бокала выплеснулось через край на новый персидский ковер у ног Брекриджа. Он обратил на это внимание только потому, что опасался испачкать свои безукоризненно начищенные ботинки. С удовлетворением убедившись, что испорчен только ковер, Энтони вернулся к затронутому вопросу:
– Ты же знаешь, насколько широк круг моих симпатий, мне приходится необычайно много трудиться, чтобы удовлетворить всех приятных дам.
– Меня не интересует твой гарем. Энтони взмахнул руками:
– Дважды в неделю я обыгрываю Хантли и Торнтона в вист. Должен признаться, это не очень трудная задача, поскольку друзья плохо играют. Однако они настаивают на игре и я не могу отказать им в удовольствии.
Алек откинулся на спинку кресла и посмотрел на Энтони.
– Я имею в виду настоящую работу. Какие решения ты принимаешь и что предпринимаешь для их реализации?
Энтони даже потерял дар речи от изумления, что случалось с ним крайне редко.
– Боже милостивый, ты что, рехнулся? Почему я должен делать что-то несовместимое с моим положением и складом характера? Вспомни: мой предок – да упокоится он с миром – оставил мне некоторую сумму наличными, которую я должен потратить до того, как протяну ноги и отправлюсь на небеса.
– Ты уверен, что отправишься именно туда? – спросил Алек. – Моральное разложение и развратный образ жизни едва ли будут положительно оценены Всемогущим.
Энтони беспечно махнул рукой и рассмеялся:
– О, дорога на небеса мне обеспечена! От дьявола я уже откупился.
Алек решил, что дьявол вряд ли захочет переманить Энтони к себе, поскольку от Уитфилда одни только неприятности. Тем не менее Алек любил его, хотя ни за что бы в этом не признался.
Они отличались друг от друга, как день и ночь. Пока Энтони не пропускал ни одной вечеринки, пьянствовал и играл в карты, предаваясь всевозможным излишествам, Алек усердно трудился.
Ему не верилось, что минуло всего пятнадцать лет с того дня, когда его отец за завтраком уткнулся лицом в тарелку и умер.
Еще минуту назад они спокойно беседовали, а в следующее мгновение Эдвард Брекридж, седьмой граф в роду Сомерсетов, скончался. Неожиданно, не сказав на прощание ни слова. Казалось, с тех пор прошло лет пятьдесят.
Алеку с рождения было предопределено нести на своих плечах тяготы, связанные с графским титулом, он не ожидал, что все изменится так внезапно. В то время ему исполнилось семнадцать и он надеялся, что по крайней мере еще несколько лет сможет радоваться жизни. И хотя тогда Алек был плохо подготовлен к управлению большим хозяйством, тем не менее без колебания принял на себя ответственность за арендаторов, проживавших в его владениях.
Ему ни разу не пришла в голову мысль уклониться от своих обязанностей. Владея четырьмя поместьями, двумя текстильными фабриками и компанией по перевозке грузов, он не имел ни времени, ни сил на праздное времяпрепровождение. Он должен был также опекать мать и сестру. Да и роль богатого бездельника противоречила его натуре. Алека считали странным, однако это его не беспокоило. Ему даже нравилось, что среди людей своего круга он прослыл чудаком. А если у него возникало желание испытать острые ощущения, то достаточно было провести минут десять в обществе Энтони, который мог вывести из себя даже святого.
