Джордж «Леопард»

Джорджа Честера прозвали «Леопардом» спустя несколько лет после того, как он сделался фермером. Он был уже далеко не молод, когда люди, встречаясь с ним, стали дружески похлопывать его по плечу и спрашивать: «Ну а теперь сколько?» Их лица выражали восхищение и вместе с тем снисходительность к слабости человека, который чем-то отличался и имеет право на оригинальность. Но для Джорджа Честера охота на леопардов была не забавой, а самой настоящей страстью. В течение ряда лет каждую пятницу хроника в местной газете открывалась описанием его воскресной охоты. «В минувшее воскресенье охотники клуба „Четырех ветров“ убили четырех шакалов и одного леопарда» или «дикую собаку и двух леопардов» — в зависимости от обстоятельств.

Славно поохотиться можно на любого зверя, и каждую неделю лошади и собаки мчались через вельд[1] в погоне за зайцем, оленем или шакалом. Но уж если Джордж нападал на след леопарда, охота на других зверей теряла для него всякий интерес, и никто не удивлялся тому, что он гнал свою свору за коварной пятнистой кошкой, сколько бы времени и терпения ни потребовалось, сколько бы ни было растерзано при этом собак. И чего только не рассказывали о Джордже! Будто бы он взобрался на холм, где среди обломков скал и поваленных деревьев его подстерегал раненый леопард; однажды он вошел в темноту извилистой пещеры (патроны у него уже кончились, фонарь разбился) и прикладом ружья в конце концов прикончил свирепого зверя, терзавшего его когтями и зубами.

От этой схватки у него остались шрамы на всем теле. Когда он заходил на почту или в магазин в коротких штанах и рубашке с закатанными рукавами, люди отводили взгляд, увидев его руки и ноги исполосованные глубокими белыми рубцами. И только за его спиной они улыбались, но что-нибудь сказать так и не осмеливались.

Однако так к нему стали относиться, когда он был уже одним из самых богатых людей в крае, одним из тех крепких, изворотливых фермеров, которые словно не имеют возраста — солнце, тяжелый труд и хорошая пища превратили его тело в сплошные мускулы, не поддающиеся действию времени.

Джордж был сыном одного из первых поселенцев. Он вырос на ферме и в городе чувствовал себя не в своей тарелке. Когда началась первая мировая война, он сразу же отправился в Англию и вступил в полк, что, как он говорил, сулило уйму развлечений. Он провоевал пять лет, составив себе коллекцию из трех орденов, пяти или шести царапин и прозвища «Джордж-Счастливчик». Предложение демобилизоваться он принял с видом человека, который не стремится получить больше, чем ему полагается по заслугам.

Вернувшись в Южную Родезию, он не поехал в родные места; возможно, потому, что имя его отца хорошо знали в тех краях, а Джордж был не такой человек, который довольствовался бы положением сына своего отца.

Прежде чем остановиться на «Четырех ветрах», он осмотрел немало всяких ферм. Агент по продаже земли знал его отца — а такие вещи ценятся дороже денег там, где еще сохраняют уважение к прошлому, — и предлагал Джорджу фермы по цене, от которой разрывалась душа у практичного агента. Помимо всего прочего, ведь Джордж был героем войны. Но его поведение обескураживало агента. Он давно уже занимался продажей ферм и научился понимать взгляд покупателя, остановившегося на участке, который ему понравился, — хозяйский взгляд; эту землю он перекроит, перемесит и переделает на свой лад. На лице Джорджа такого выражения не появлялось.

Несколько месяцев они ездили из района в район, пока, наконец, агент не привез Джорджа на такую великолепную ферму, что, казалось, от нее-то уж он никак не откажется. Она стояла в низине, сплошь поросшей деревьями; между двух речек протянулась полоса плодородной красной земли. С двух сторон дома к самой воде протянулся сад. Речки, жирная земля, нетронутые леса, сочные травы для скота — такую ферму не так-то легко заполучить в Африке. Но Джордж постоял на пригорке между речек, там, где они протекают близко друг к другу, и нетерпеливо повел плечом — агент уже понимал, что значит этот жест.