I
Молодая женщина, очень бедно одетая, с непокрытой головой, почти босая, стояла на Яузском мосту.
День был ясный, сухой, теплый.
Шел май месяц 1791 года.
Не обращая внимания на проходящих и проезжающих, молодая женщина, опершись обеими руками на каменные перила моста, молча смотрела вниз, на мутные воды Яузы, и, казалось, с удивлением что-то рассматривала.
Проходящие, в свою очередь, не обращали внимания на молодую женщину и шли своей дорогой.
Но один из проходящих заинтересовался почему-то молодой женщиной, хотя, видимо, и торопился куда-то: подошел к ней, остановился, посмотрел на нее искоса, так же как и она, оперся на каменные перила моста и, так же как и она, начал смотреть на Яузу. Разумеется, он там ничего не увидал, кроме, может быть, своей не особенно приятной физиономии, отразившейся в воде. Постояв несколько, он совершенно машинально плюнул в Яузу, одернул сзади полы своего русского сюртука и хотел уже удалиться, как молодая женщина быстро подняла голову и обратилась к нему:
— Послушайте, у вас есть дети?
Прохожий с удивлением посмотрел на нее, провел рукой по своей небольшой бородке и проговорил:
— Что изволили сказать?
Молодая женщина грустно улыбнулась, как-то странно качнула головой и протянула к нему свою руку.
— А, на бедность изволите? — проговорил он и сейчас же поторопился прибавить: — Бог подаст, матушка, Бог!
Молодая женщина как бы не поняла его и стояла перед ним по-прежнему с протянутой рукой.
— Бог подаст, матушка, Бог! — еще раз проговорил он с недовольством, быстро направляясь вверх по Шивогорке.
— У него нет детей, — прошептала молодая женщина и, опустив голову, тихо пошла по тому же направлению.
Когда она прошла мост и начала подниматься на Шивогорку, из одного дома навстречу ей выбежала круглая и румяная купчиха с пестрым платком на голове.
— Варюша, милая, подь ко мне, красавица! — позвала она молодую женщину.
Молодая женщина молча подошла к воротам, откуда выбежала купчиха.
— Аль ты позабыла меня, Варя?
Варя посмотрела на нее.
— Чего смотреть! Аль позабыла, спрашиваю?
Варя тихо покачала головой и грустно улыбнулась.
— Нет, не позабыла…
— А коли не позабыла, зачем же мимо меня, не повидавшись, проходишь?
— Зачем?..
Варя снова покачала головой.
— Нехорошего человека встренула.
— Нехорошего? — удивилась купчиха, — вона что! Вона какие люди на свете бывают, Господи, прости согрешения.
— Бывают… — неопределенно прошептала Варя.
— Так вот же тебе, на, ешь на здоровье, — проговорила купчиха и сунула в руки Варюше большой кусок пирога и несколько медных грошей.
Варя спокойно взяла подачку и перекрестилась.
— Спаси тебя Бог от огня.
— Ох, спаси! — вздохнула купчиха, набожно осеняя себя крестным знамением.
Варя пошла далее. Купчиха долго провожала ее глазами, крестилась и шептала:
— Господи, спаси меня от огня! Господи, спаси меня от огня!
На углу Николоямской улицы Варя остановилась. Вдруг раздались звонкие крики: «Варя идет! Варя идет!» И к ней подбежала толпа ребятишек, которые, цепляясь своими детскими ручонками за ее отрепья, потащили ее к соседнему крыльцу.
Варя, ласково улыбаясь, покорно шла за своими вожатыми, не перестававшими кричать:
— Варя идет, ребятки! Поглядите-ка, вот она, Варя-то!
На крыльце ребятишки усадили Варю и сами уселись вокруг нее, кто где мог. Один белоголовый, голубоглазый карапузик уселся на ее колени. Другой поместился сзади, выглядывая своим чумазым личиком из-за ее плеча, третий сбоку, четвертый — где попало. Словом, каждый поместился там, где было удобнее. Не переставая улыбаться, Варя все смотрела на них, как они усаживались, и, видимо, радовалась. По всему заметно было, что она знала каждого из них и к этим усаживаниям давно уже привыкла.
— Ну, что же, — тихо заговорила она, когда ребятишки уселись, — пирожка хотите?
— На што пирожок? Не надобно пирожок! — закартавил белоголовый карапузик, усевшийся на коленях.
— А чего же — грошиков?
— И грошиков не надобно.
— Чего же?
— Варя, тетенька Варя, ты скажи нам сказочку, как маленький мальчик по грибки ходил, — вдруг почти в один голос загалдели все ребятишки.
— И-и! — закачала головой Варя… — по грибки ходил… А лес-то темный, а лес-то дремучий… у-у, какой дремучий!..
