Валентин ПИКУЛЬ
ДОБРЫЙ СКАЛЬПЕЛЬ БУЯЛЬСКОГО
Для начала раскрываю том истории Царскосельского Лицея, выпущенный в 1861 году... Читаю: "Извлечение из тазовой полости инородного тела, воткнувшегося снаружи через овальную дыру, сделанное профессором анатомии статским советником Буяльским".
Не будем придираться к огрехам языка прошлого...
Случилось это в 1833 году; занятия в Лицее кончились, и мальчики резвились. При этом один из них подшутил над другим "самым неразумным и безжалостным" образом. Когда двенадцатилетний Алеша Воейков садился на скамью, он "подставил ему стоймя палочку из слоновой кости"; палочка, длиною с указку, переломилась, и "когда сей несчастный ребенок от сильной боли соскочил", то при сокращении седалищных мышц палочка сама по себе вошла в глубь его тела, словно шпага, разрывая внутренние ткани ребенка... Глупая забава грозила смертельным исходом.
Директор лицея, генерал Гольтгойер, был испуган:
- Что скажет государь, если узнает? Мы же ведь не в диком лесу живем, а в самой резиденции его величества.. О боже!
Алеша Воейков кричал от нестерпимой боли.
- Терпи, - говорил ему генерал. - Сам виноват - Чем же я виноват? - плакал мальчик.
- Надо было смотреть, куда садишься..
Но скрыть происшедшее было нельзя, и только на следующий день решили позвать царского лейб-хирурга Арендта. Когда он пришел в лазарет, Алеша Воейков уже не мог согнуть ногу.
- Где больнее всего? - спрашивал Арендт.
- Везде больно, - отвечал лицеист... Арендт говорил при этом уклончиво:
- Положение слишком серьезно. Тут нужен консилиум... Пришли из царского дворца другие врачи, крутили Воейкова так и сяк, пытались прощупать палочку в его теле, но им это не удавалось. Гольтгойер твердил лишь одно:
- Что скажет государь, если узнает об этом? Это же конец всему... Господа, да придумайте же наконец что-нибудь!
На третий день хирурги сообща нашли выход:
- Посылайте карету за Ильей Буяльским... Буяльский прибыл. Лейб-хирурги, боясь ответственности, уклонились от ассистирования ему при сложной операции.
- Генерал, - сказал Буяльский директору Лицея, - в таком случае прошу подержать мальчика лично вас...
Проклятая указка не прощупывалась ни там, где она вошла в тело, ни там, где бы она должна торчать своим концом.
- А если оставить так, как есть, - наивно предложил Гольтгойер, сам измучившись. - Ведь живут же солдаты с пулями в теле.
- Э-э, генерал! Нашли что сравнивать.., пулю с указкой!
Тонкий серебряный щуп погрузился в тело ребенка. Буяльскому никак не удавалось прощупать обломленный кончик указки. Прошло уже более двадцати минут, а среди обнаженных скальпелем мускулов все еще не было видно палочки... Наконец он ее нащупал.
- Вот она! Уже пронзила поясничный мускул... Обхватив ее конец щипцами, Буяльский (человек большой физической силы) извлек "инородное тело" на тридцать четвертой минуте после начала операции.
- Теперь согни ногу, - сказал он. - Гнется?
- Ага, - обрадовался Алеша Воейков.
- Жить будешь долго, - попрощался с ним Буяльский. - Но генерал прав: прежде, чем садиться, посмотри, куда садишься...
***
Эта опасная по тем временам операция вошла в историю русской хирургии, а путь в науку был для Буяльского совсем нелегким.
Столичную медицину представляли в основном немцы, Это было нечто вроде замкнутой корпорации, в которую посторонние не допускались. "Пока я буду медицинским инспектором, - говорил лейб-медик Рюль, - ни один русский врач не получит практики в учреждениях столицы!" Но среди этих пришлых "светил" попадались и честные натуры, вроде нарвского уроженца Ивана Федоровича Буша; он и приметил Буяльского, когда тот еще учился на третьем курсе Медицинской академии.
- А ты хорошо рисуешь, - сказал ему Буш.
- Ранее мечтал быть художником или архитектором.
- Молодец, - похвалил его Буш. - Между художеством карандаша и движением скальпеля есть много общего. Как это ни странно, но хирургия и живопись соприкасаются: их роднит знание анатомии.
Буяльский стал посещать клинику Буша, который так привык к своему ученику, что вскоре доверил ему ведение операций.
