МАРИНА РАЧКО
ЧЕРЕЗ НЕ МОГУ
ПОВЕСТЬ
Marina RACHKO CHEREZ NE MOGU.
{Overcome «I Can't.»A novella)
Copyright © 1990 by Marina Yefimov All rights reserved
Library of Congress Cataloging–in–Publication Data Rachko, Marina.
[Cherez ne mogu: povest’ / Marina Rachko (Yefimov)], p. cm.
Title on verso t.p.: Overcome «I can’t».
ISBN 1–55779–032–9: $ 6.50 I. Title. II. Title: Overcome «I can’t.»
PG3549.R33C47 1990 90–4521
891.73—dc2 °CIP
Published by Hermitage Publishers
P. O. Box 410
Tenafly, N. J. 07670, USA
* * *
Дорогой Николас, спасибо за поздравление бабушке с ее не девяностопяти–, между прочим, а девяностосемилетием. Я еще в Вене заметила, что она вызвала у Вас особенный прилив родственных чувств (не единственный ли?). А вообще все визитеры приходят в волнение от ее долголетия. Наверное, думают: «Значит, и я могу так вот жить и жить, почти вечно… Сидеть в кресле, держать на коленях книгу, величаво кивать пожилым гостям собственных внуков…» Как–то одна гостья, и сама лет семидесяти с гаком, сказала потрясенно: «Смотрите! у нее голубые глаза!» А знакомый из старых эмигрантов (с историческим подходом) считал, считал, потом говорит: «Если не ошибаюсь, в тысяча девятьсот четырнадцатом, не правда ли, у вашей бабушки уже был, не правда ли, ребенок…» Кстати, о тысяча девятьсот четырнадцатом… По пути из Вены в Нью — Йорк наш эмигрантский самолет приземлился на час в Женеве. Узнав где мы, бабушка не упустила повода похвастаться: «Видишь, — говорит, — я всегда добивалась своего: в четырнадцатом, перед самой войной, мы с мужем как раз собирались в Швейцарию. И вот я здесь!..»
Говоря об историческом подходе, Николас… бабушка пережила десяток русских правителей (начиная с Александра Третьего и кончая не- считаной партийной мелочью), всех своих братьев и сестер (числом пять), всех друзей, мужа и обоих детей. Я уж не говорю о пережитых ею трех больших войнах, трех голодах, великом терроре, борьбе с космополитизмом… — семь коров тощих, семь дистрофичных. Словом, если бы давали ордена за выживание, скажем, «орден Робинзона Крузо» или «медаль за оборону Жилплощади», — бабушка была бы в первых рядах праздничных парадов.
Николас, дорогой, на Ваше поздравление бабушка вряд ли ответит: лондонскую открытку она не ожиданно принялась суетливо рвать: «Нельзя, нельзя, вдруг скажут — связь с заграницей». Защитный рефлекс сработал по академику Вышинскому. К тому же она раздраженно оспаривает свой возраст: «Девяносто семь? Ну что глупости–то говорить!» — «Да? А сколько же тебе?» — «Ну, восемьдесят три, восемьдесят четыре максимум».
Как бабушке Америка? Как в густом тумане, я полагаю. Она наблюдает ее из окна нашего «таунхауза» на окраине Ипсиланти, штат Мичиган, откуда видна только стоянка машин и помойные баки в зелени. Вчера Наташа играла на травке перед домом с черным соседским мальчиком. Бабушка долго следила за ними с явным беспокойством, потом спрашивает:
— Нюша, это правда, что в Америке есть негры?
— Бабушка! — говорю я в изумлении, — ты полчаса смотришь на мальчика, с которым играет Наташа. Ты что, не видишь, что он черный?!
Бабушка говорит с сомнением:
— То–то и я думаю: не то еврей…
Каждый вечер она требует, чтобы я проверила, заперты ли двери: «А то газеты пишут, что в Манхаттане большая преступность». — «Да мы–то не в Манхаттане». — «Как же, всегда говорили: Манхаттан!» — «Не Манхаттан, а Мичиган». Поджала губы и говорит упрямо: «Ну, это, может быть, ты так считаешь…»
…Николас, Ваши комплименты взволновали меня, наверное, преувеличенно, как матроса после шести месяцев плавания (исполнится через неделю) обнаруженный в кармане желудь (цветок?). Земли не видать. Сердечное спасибо за приглашение, но идея поездки в Лондон утопична, поскольку американская потогонка не дает перевести дух ни на минуту. Полцарства — за месяц беззаботности!
Так что всей вновь обретенной лондонской родне посылаю воздушные поцелуи воздушной почтой. Пожалуйста, пишите мне. По–английски. А я буду отвечать по–русски, тогда, по крайней мере, мы не будем себя чувствовать двоечниками, которым задано написать сочинение.
