В последнее время я стал болезненно реагировать на шумы. Раньше они совсем не мешали мне, гремит, бывало, за стеной чужое радио, улица с ее адским грохотом, скрежетом, визгами врывается в комнату, а я, не обращая на это внимания, умел отстраниться и ничего не слышать. Теперь все иначе, все меня раздражает, кажется, даже мышиный вздох способен вывести из равновесия.
Я не раз задумывался, откуда вдруг такая чувствительность к звукам внешнего мира. Абсолютного слуха у меня никогда не было, но хороший и, даже можно сказать, отличный слух безусловно был. И вот теперь отличный слух мой стал заметно портиться. Разумеется, до глухоты еще далеко, думаю, она вообще мне не грозит, во всяком случае, доктор, с которым я консультировался, заверил, что никаких существенных нарушений в моем слуховом аппарате не замечает, но несомненно и то, что я стал хуже слышать. Так почему же, пока слух у меня был хорошим, я не страдал от шума, а стоило ему немного притупиться, и я стал болезненно воспринимать каждый звук? Ничего не понимаю. И мой доктор не находит этому объяснений. Он ссылается на истощение нервной системы и повышенную возбудимость. Возможно, он и прав, но я в этом не уверен. Настораживает то, что все теперь жалуются на нервы. К тому же разговоры об истощении нервной системы и о пресловутой повышенной возбудимости никак не объясняют самого основного, того, что шумы стали меня мучить именно с тех пор, как испортился слух. Одно время мне казалось, что меня раздражает ослабленное, как бы приглушенное, нечеткое восприятие голосов и звуков. А может, я плохо себя чувствую из-за того, что безуспешно пытаюсь уловить исчезающие голоса и звуки, услышать их все сразу и каждый в отдельности во всем их былом полнозвучии. Может, меня мучит и угнетает их деформация? Я задавал себе эти вопросы, даже радуясь в душе, что еще способен чем-то живо интересоваться; однако вскоре понял, что дело вовсе не в этом, — поразмыслив, я пришел к выводу, что тоскую не по утерянной многоголосице, а по тишине, да, мне нужна была тишина, безмятежная, как сон без сновидений, и незыблемая, как скала. Я попытался развить эту мысль: вероятно, раньше в моей душе бушевали бури и они заглушали несущуюся извне лавину звуков, мой чуткий слух не реагировал на нее, теперь же все бурные чувства, страстные, противоречивые, негодующие, охладели, в душе воцарилась мертвенная тишина; опустошенный и затихший, как угасшая печь, я жажду теперь такой же тишины вокруг. Но тут я остановился, здоровый, живой инстинкт воспротивился подобным рассуждениям. Ты с ума сошел, человече! Вовсе не пусто в твоем нутре, клянусь тебе. Противоречивые, яростные, негодующие страсти по-прежнему бурлят в тебе, только слух ухудшился и стала необходимей тишина, чтобы сосредоточиться. Просто раньше у тебя такой потребности не было, а теперь она появилась, вот и все. А что тому причиной, я не знаю. И, честно говоря, незачем мне это знать, не стоит по этому поводу трепыхаться. Без крупицы бессознательного жизнь подобна кнуту. Тут я должен заметить, что я решительный сторонник свободы мышления и так называемое чувство осознанной необходимости считаю пустой иллюзией, ведь тогда и кнут может показаться вкуснее хлеба. Что до меня, я не намерен кнут принимать за хлеб. Я могу плохо слышать, страдать из-за шума, но оказаться за пределами здравого смысла — мне бы не хотелось. Каждый человек должен оберегать свой разум.
В начале этого года я получил из резервного фонда Премьера ордер на новую квартиру. До тех пор я жил более чем скромно, в однокомнатной квартире без кухни и ванной, и наверное, еще долго бы прожил в этой, в общем-то неплохой комнатенке, если бы мне не предстояла операция по удалению желчного пузыря, что требовало соблюдения строжайшей диеты в течение долгого времени, а это было очень трудно, практически невозможно в прежних моих жилищных условиях, без кухни и постоянного ухода, по этим-то, так сказать, соображениям гуманности мне предоставили из упомянутого фонда Премьера двухкомнатную квартиру с кухней и ванной, в только что отстроенном корпусе на Бельведерской улице. Естественно, предстояло немало мелких и не очень мелких хлопот, связанных с любым переездом, но радость от новой квартиры и уверенность, что теперь ничто не помешает мне вести здоровый образ жизни (а такой образ жизни я очень ценю), были наградой за все то, что в минуты неверия в благосклонность судьбы я готов был полагать бесполезной тратой времени и средств.