Бремя чужих судеб

Стояла тихая глубокая ночь. Рассвет топтался где-то на другой стороне планеты, предлагая городу Шадизару объятия холодных звезд. Прохладный воздух был напоен благоуханием раскинувшихся садов, правда, только лишь для тех, кто жил на верхних ярусах. Снизу же, как всегда поднимался восхитительный запах сточных канав. Эти канавы, точно узловатые тропы и ходы на теле гигантского муравейника, избороздили переулки древнего поселения сверху донизу, расточая истинный запашок мироздания.

Погрузившись в тревожные сны, Шадизар дремал. Он, словно разбитый жизнью старик, чья предзакатная судьба не имела более никакого значения, грезил иными временами. Стихли призывные крики торговцев, умолкли вопли вездесущих побирушек, профессиональных нищих и жалких калек. Вслед за ними незаметно опустели дороги, постепенно осела дневная пыль, и где-то в прохладной темноте ночи растворились поскрипывания повозок, топот конских копыт и звуки многих тысяч шагов, измеряющих земное пространство изношенной обувью. Казалось, над каменными стенами зданий царствует мир и покой, лишь изредка нарушаемый шагами городской стражи, которая предпочитала обходить освященное пространство опустевших улиц, а не темные подворотни и мрачные тупики.

Однако, за гранью света и тьмы, там, где заканчивался закон и порядок, в кромешных потемках бедняцких кварталов, шла своя неприметная, но весьма активная возня за кусок хлеба. В поисках капризной фортуны, воры и мошенники всех мастей выходили на ночной промысел, взимая дань с запоздавших прохожих.

В роскошном особняке бывшего чеканщика Аммали, расположенном на улице Твердокаменных Дев, кроме многочисленных слуг, заранее отправленных на свою половину дома, не спали.

Бывший чеканщик Аммали, больше известный всему воровскому сообществу Шадизара как Большой Купец, велел чернокожей рабыне принести из спальни пару шкатулок, стоявших на резном комоде.

– Те самые, – жестко проговорил он, – что я приготовил с вечера.

Обнаженные груди девушки с острыми вызывающими сосками мягко колыхнулись, когда она покорно склонилась перед хозяином, являя мужскому взору не только упругую наготу груди, но и прочие достопримечательности очаровательного женского тела.

– Ты что, искусительница, задумала свести меня с ума своими прелестями, – сердито сказал Большой Купец. – Ступай же, ступай…

Молодая невольница, плавно покачивая бедрами, удалилась.

– Ах, женщины, женщины, – посетовал хозяин особняка, провожая томным взором купленную когда-то рабыню. – Что ни говори, но маленькие удовольствия с вами не идут ни в какие сравнения с теми хлопотами, которые вы, порой, доставляете…

Большие мозолистые ступни Аммали, утопали по щиколотку в густом ворсе белоснежного ковра, застилавшего середину обширной комнаты. Широкая мягкая кушетка, четыре глубоких кресла и круглый низенький стол приятно дополняли убранство помещения. Возле одного из кресел валялись дорогие кожаные сандалии, покрытые позолотой и цветным бисером. Плотно закрытые окна были зашторены толстой, вышитой затейливым узором тканью. Тишина и комфорт отделяли роскошное гнездышко от всяческого сброда, кишащего на улицах Шадизара, словно тараканы. Дом Большого Купца напоминал райский уголок в пылающем нищетой аду. Одни только дубовые ставни, обитые тяжелыми медными пластинами, призванными по замыслу хитроумного мастера сохранить тишину и надежный покой в доме, обошлись чеканщику в полновесную сотню золотых монет. Многочисленная охрана и сторожевые псы так же стоили немало денег, но чего-чего, а этого добра у Аммали хватало с избытком.

– У тебя хорошее жилье, чеканщик, – бегло оглядывая убранство покоев, сказал Конан.

– Да уж, жаловаться грешно… – благодушно ответил Большой Купец. – Архитектор постарался на славу. Во имя Митры, пускай богиня сохранит его душу в покое. Такой хороший был мастер…

– А что с ним произошло? – полюбопытствовал Конан.

– О, несчастный трагически погиб по дороге домой, – скорчив скорбную физиономию, сообщил Аммали.

– Разумеется, случайно… – смело заметил варвар.

– Ох, и не говори, – всплеснул руками хозяин. – Упал в пересохший колодец на окраине нашего славного города, сразу же после завершения строительства. Вот уж не повезло бедолаге.