Кол Пендер наконец вырвался из пыльного облака, которое небольшой ветерок сносил влево от маленького стада, и не спеша направился к вершине поросшего травой холма, что слегка возвышался над окрестностями. Привязав уздечку к передней луке, он еще немного прогнал коня вперед, чтобы тот в конце концов выехал на сочную травку и хоть немного пощипал ее.
Предчувствие беды, которое не покидало его с тех пор, как они покинули железнодорожную станцию в Рено, все сильнее нарастало в душе Кола Пендера.
Он внимательно осмотрел дорогу, укатанную почтовыми дилижансами, к начинающемуся каньону, потом взгляд его остановился на небольшом проходе в скалистой стене, который вел в долину Гансайд. Окрестности были пустынны, чересчур безлюдны. Ни малейшего движения кругом, кроме облака пыли, вздымаемого его стадом.
Запланированные четыре дня пути до Гансайда превратились в пять, потому что Кол гнал свое стадо все осторожнее и осторожнее. Он проверял каждый каньон, прежде чем позволить двум своим подручным техасцам загнать в него маленькое стадо. Он использовал каждую возвышенность для того, чтобы еще раз внимательно изучить местность впереди и вокруг себя. Но нигде ничего не было. И теперь, когда до цели оставалось меньше одного дневного перехода, Кол все еще внимательно осматривался и все еще не находил никаких признаков, свидетельствующих о том, что кто бы то ни было собирается напасть на него, воплотив в жизнь угрозу, прозвучавшую в Рено.
Нетерпеливым движением он вытащил из кармана записку и внимательно в который уже раз перечитал ее, будто надеялся отыскать между строк какое-то скрытое значение, разглядеть в коряво нацарапанных буквах, что ждет его в пути.
Записку ему передали в заклеенном конверте, когда он задержался в городском банке Рено, чтобы выполнить все финансовые формальности, связанные с покупкой ранчо «Типпи» у Карсона Джеймса. На конверте было написано только его имя. Внутри был листок бумаги, на котором далеко не каллиграфическим почерком изображались следующие слова: «Держись подальше от Гансайда со своим дурацким стадом. Второй раз предупреждать не станем». Подписи, естественно, не было.
Кол свернул листок, засунул его в карман и еще раз внимательно осмотрелся. Когда он увидел перед собой узкий проход, его опять охватили воспоминания. Десять лет тому назад, семнадцатилетним пареньком, он провел в этих краях чуть больше четырнадцати месяцев; он жил на ранчо «Эрроу», принадлежавшем Симу Тарли, и помогал в работах его соседям. Трудился он до тех пор, пока не закончил последний класс местной школы. Это были самые счастливые месяцы в его молодой жизни, и в наступившие потом нелегкие годы воспоминания об этих краях приносили ему известное утешение и несколько облегчали жизнь.
И вот он опять разглядывает знакомый пейзаж, изучает вход в лежащий перед ним каньон и вспоминает заросший густой травой уютный распадок в конце этого каньона. На той лужайке он и Чед Лимен дрались, словно два взбесившихся бычка, нанося друг другу беспощадные удары, пока оба не свалились, исчерпав до последней капли силы и желание драться. И только ледяная вода ручейка, протекавшего невдалеке, помогла им прийти в чувство.
Облако пыли, которое тащилось над стадом, опять стало приближаться, и этот неприятный факт вернул Кола к действительности. Характерным нетерпеливым жестом он дернул поводья и направил своего жеребца в сторону дороги.
Старый Хулио скакал справа и впереди стада. Кол подъехал к нему, предварительно натянув шейный платок на нижнюю часть лица, чтобы хоть как-то защититься от пыли. С другой стороны стада доносился голос молодого Нито, внука Хулио, который во все горло распевал песню, весьма типичную для пограничных с Мексикой краев.
— Молодой еще, — бросил Колу Хулио. — Только я думает о сеньоритах, что ждут его в городе.
— Ну, если он еще в состоянии петь после пяти дней такой дороги, значит, и в самом деле еще молод, не так ли? А может, просто дурачок? — позволил себе усомниться Кол. Они с Хулио разговаривали по-испански, оба с сильным акцентом пограничных краев. Глаза Хулио сверкнули:
