Холодной весенней ночью на тропе, что вела из леса к Ноттингему, появились два человека. Одинокие силуэты, сгибающиеся под резким ветром и с трудом переставляющие ноги, двигались очень медленно; впрочем, шквал уже прекращался, но от этого путь не становился легче. Над кронами облетевших ещё осенью деревьев, преимущественно буков и дубов, распростёрлось серое небо без звёзд. Вокруг было безлюдно, и только в вышине парил на широко раскинутых крыльях сокол.
Дыша на озябшие пальцы изящных рук, один из путников, что казался моложе, огляделся по сторонам и спросил:
— Далеко нам ещё до замка герцога?
— Возможно, доберёмся через пару дней, если погода позволит, — сказал второй. — Нам нужно выйти к деревне, где бы мы могли переночевать, иначе мы попросту замёрзнем. Впереди лежит весёлый Ноттингем, там можно раздобыть кусок свинины, хлеб и эль, и, главное, крышу над головой.
Дальше они брели молча, закутавшись в плащи и глубоко надвинув на глаза кугели.
За милю до Ноттингема пришлось устроить привал. Расположившись на стволе поваленного ветром дерева, они пропустили по глотку вина из фляги.
Старший оказался весёлым немолодым человеком с румяным лицом и копной тёмных кудрей, его узкие глаза с интересом и лукавством поблёскивали из-под кугеля. Невысокого роста, крепкий и коренастый, он, однако, не производил впечатления физически сильного человека.
Его сопровождал худой высокий молодой человек с гладко выбритым, удлинённым, сплошь покрытым веснушками красивым лицом, с большими синими глазами, очень светлыми бровями и точёным прямым носом, придававшим ему особую, странную для простолюдина аристократичность.
Тропа, по которой они через лес вышли к Ноттингему, терялась среди бугристого склона холма. Отсюда им предстояло ещё добираться до замка Джона Гонта, герцога Ланкастера.
Впереди уже показались тёмные башни и могучие городские укрепления.
— Ну что, папаша, идём? — ласково спросил блондин, взвалив поклажу на спину.
— Идём, — согласился старший и поднялся с коряги.
Спустя четверть часа они, точно нищие просители, робко стучали в тяжёлые, окованные железом ворота.
— Что вам надо?! — грубо окликнул их со стены часовой. Его шлем тускло поблёскивал в зареве пылающих факелов. — Кто вы такие?!
— Сэр, — заговорил старший. — Мы бродячие певцы и лицедеи. Я — Терри Уолтерс, более известный как папаша Терри, а это мой сын — Рэндалл. Мы служили целых семь лет герцогу Глостеру, и вот он отдал нас своему доблестному брату герцогу Джону Гонту, к которому мы и направляемся.
— Разве сэр Джон не в своём дворце на Стренде?
— Нет. Он в загородной резиденции, в замке.
— Его замок стоит не вблизи Ноттингема.
— Мы это знаем, любезный, — сказал папаша Терри. — И мы не намеревались идти в Ноттингем. Однако ночь и непогода застали нас врасплох, и мы вынуждены умолять об укрытии.
Часовой, поколебавшись, открыл ворота. Рассыпаясь в благодарностях и отвешивая поклоны, папаша Терри и молодой человек выразили страже свою признательность.
— Люди везде рады прибытию менестрелей, перед нами открываются любые ворота и двери Англии, — прошептал папаша Терри.
Они пустились по кривым тёмным улочкам, словно зажатым с двух сторон высокими домами с остроконечными крышами. Вокруг ни души, и только у входа на главную площадь им встретился какой-то бродяга.
Рэндалл бывал прежде в Ноттингеме. Как-то они выступали в доме местного шерифа. Молодому человеку нравился этот красивый город со множеством переулков и площадей, с высоким собором и рядами торговых лавок, где продавались дешёвые кондитерские изделия.
Остановившись у дверей грязного трактира, примостившегося между двумя домами, папаша Терри прислушался. Из окон долетали пьяный хохот и возбуждённые голоса. По вечерам здесь собирались ноттингемские ремесленники и торговцы.
— У нас хватит денег на ночлег и ужин, — пробормотал он, щупая притороченный к поясу кошелёк.
— Нам предстоит ещё день пути, и завтра потребуются еда и эль, — напомнил молодой человек, притопывая, чтобы согреться. От дыхания у обоих путников изо рта вырывался пар.
