К убийству профессора Гримо, а позднее к столь же невероятному преступлению на Калиостро-стрит можно было применить множество самых фантастических терминов — и с полным основанием. Те друзья доктора Фелла, которым по душе невозможные ситуации, не найдут в его архиве более озадачивающей и более жуткой загадки. Два убийства были совершены таким образом, что убийца должен был оказаться не только невидимым, но и практически невесомым, легче воздуха. Согласно показаниям свидетелей, он расправился с первой жертвой и исчез в самом буквальном смысле слова. Опять же по словам свидетелей, убийца прикончил вторую жертву посреди пустынной улицы, в обоих концах которой, однако, находились прохожие, но никто его не видел, а на снегу не осталось никаких следов.
Разумеется, суперинтендент Хэдли никогда не верил в колдовство и призраков. И он был абсолютно нрав, если только не верить в волшебство, которое в процессе повествования и в должное время получит вполне естественное объяснение. Но некоторые уже начинали подумывать о том, не была ли фигура, крадущаяся через это дело от начала до конца, полой внутри. Так ли уж невероятно, что если вы сорвете с нее шапку, черное пальто и детскую маску, то не обнаружите под ними ровным счетом ничего, как в знаменитом романе мистера Г.Дж. Уэллса?[1] В любом случае фигура эта была достаточно жуткой.
Выше мы использовали слова «согласно показаниям свидетелей». К показаниям следует относиться с большой осторожностью, если их не получаешь, выражаясь образно, из первых рук. А в этом деле читателя нужно предупредить с самого начала, дабы избежать лишней путаницы, на чьи показания он может полагаться целиком и полностью. Иными словами, должна существовать уверенность, что определенный персонаж говорит правду, в противном случае не получится ни логичного объяснения тайны, ни фактически самой истории.
Поэтому следует заявить, что мистер Стюарт Миллс, секретарь профессора Гримо, не лгал, не опускал ничего существенного и не добавлял ничего лишнего, а точно сообщал, что именно видел в каждом случае. И что три независимых друг от друга свидетеля с Калиостро-стрит — господа Шорт и Блэкуин, а также констебль Уизерс — говорили чистую правду.
При подобных обстоятельствах одно из событий, приведших к преступлению, должно быть обрисовано как можно более полно, насколько это возможно в ретроспективе. Оно явилось стимулом к дальнейшим происшествиям. И в записках доктора Фелла о нем повествуется со всеми подробностями, о которых Стюарт Миллс сообщил суперинтенденту Хэдли и самому доктору. Событие это произошло вечером в среду 6 февраля, за три дня до убийства, в задней гостиной «Уорикской таверны» на Мьюзеум-стрит.
Доктор Шарль Верне Гримо прожил в Англии почти тридцать лет и говорил по-английски без акцента. Если не считать его резковатых манер в возбужденном состоянии, а также привычки носить старомодную шляпу-котелок с квадратным верхом и черный галстук на резинке, он был даже большим британцем, чем его друзья. Никто не знал почти ничего о его прошлом. Он обладал независимым состоянием, но предпочитал быть «занятым» и неплохо на этом зарабатывал. Профессор Гримо был преподавателем, популярным ректором и автором научных трудов. Но последнее время он работал мало, занимая неоплачиваемую должность в Британском музее, которая давала ему доступ к рукописям по «низшей магии» (его собственный термин). Любая колоритная форма сверхъестественного — от вампиризма до черной мессы, над которыми он посмеивался с детским удовольствием, — была его хобби, в результате которого он получил пулю в легкое.
Гримо был вполне здравомыслящим человеком; запоминались его глаза с насмешливыми искорками. Говорил он резкими, отрывистыми фразами, произносимыми гортанным голосом, и часто усмехался сквозь зубы. При росте не выше среднего он обладал мощным торсом и невероятной физической крепостью. Живущие неподалеку от Британского музея хорошо знали его черную бороду, подстриженную так коротко, что она казалась всего лишь седеющей щетиной, очки в роговой оправе, прямую осанку при быстрой ходьбе, привычку приветствовать знакомых, быстро приподнимая шляпу или делая семафорные жесты зонтиком.
