Пожалуй, трудно найти пример, который бы лучше, чем Россия, подтверждал известное изречение "география — это судьба наций". Ее географическое положение срединной земли между Европой и Азией или "хартленда" Евразии на протяжении всего последнего тысячелетия оказывало мощное влияние на ее геополитическую эволюцию, внутреннее развитие и внешнюю политику.
Восприняв западную цивилизацию через христианство, культуру, формы государственности, Россия всегда оставалась самой отдаленной частью Европы и, всегда проявляя живейший интерес к европейским событиям и принимая в них активное участие, никогда не была по-настоящему интегрирована в ее экономическую и политическую жизнь. Еще в меньшей степени Россия стала частью Азии — и политически, и экономически, не говоря уже о культуре, хотя географически расширялась главным образом на восток, до далеких берегов Тихого океана, так что 80 % ее территорий расположены за Уралом. Всегда и во всех отношениях тяготевшая к Европе, Россия немало страдала от конфликтов и политических неурядиц, исходивших с европейского направления. И в свою очередь сама она нередко приносила нелегкие испытания менее крупным славянским нациям на западе и мусульманским народам на юге и юго-востоке.
Противоречивая и в высшей степени трагическая история России создала благоприятную почву для мифов, психологических комплексов, идеологических и политических заблуждений относительно специфики России, уникальности ее пути развития и своеобразной системы ценностей, особой миссии в мире, — всего, что являлось предметом бесконечных споров в России и за ее пределами в течение последних почти двухсот лет.
Эти дискуссии вполне естественно стали гораздо более острыми и политически ангажированными в последнее десятилетие, после краха Советского Союза и всей коммунистической системы. Вновь, как в конце XV века, в начале XVII и начале XX веков Россия находится в поиске своей новой экономической и политической системы, геополитического контура, идеологии и национальной идентичности, старается определить будущих противников и союзников за рубежом.
Данная статья ни в малейшей мере не претендует на то, чтобы стать последним словом в этом историческом споре, принимавшем то академический, то острополитический характер на протяжении двух веков. Автор не пытается охватить все историческое измерение или всю эволюцию России как нации. Его задача — затронуть лишь некоторые вопросы взаимодействия между внутренним развитием России и ее внешней политикой и стратегией безопасности, а также рассмотреть их влияние на некоторые проблемы современных отношений Москвы со своими ближайшими и отдаленными соседями. Вполне вероятно, что эта статья вызовет возражения, желание высказать другие точки зрения на данный предмет, и тем самым — хотелось бы надеяться — послужит развитию просвещенной дискуссии по столь серьезному вопросу.
Восточная часть Европы или западная оконечность Азии?
Интересно, что, может быть, впервые в новейшей истории существует удивительное единодушие среди наиболее консервативных и западных, и российских политиков относительно места России в мире и ее внешнеполитических устремлений. В частности, выдающийся политический деятель и мыслитель современности Генри Киссинджер пишет: "На всем протяжении своей драматической истории Россия маршировала под бой совсем иного барабана, чем остальной западный мир. У нее никогда не было независимой церкви; мимо нее прошли Реформация, Просвещение, эпоха великих географических открытий, современная рыночная экономика… Даже искренние реформаторы могут видеть в традиционном русском национализме объединяющую силу для достижения своих целей. А национализм в России исторически был миссионерским и имперским. Психологи могут спорить, было ли причиной этого глубоко укоренившееся ощущение опасности или врожденная агрессивность. Для жертв российской экспансии это различие чисто теоретическое. В России демократизация совсем не обязательно идет рука об руку со сдержанностью во внешней политике. Вот почему утверждение, что мир будет гарантирован в первую очередь внутренними российскими реформами, находит мало сторонников в Восточной Европе, Скандинавии или Китае, и почему Польша, Чешская Республика, Словакия и Венгрия так стремятся присоединиться к Атлантическому альянсу"
