— Двести первый! Срочно позвоните дежурному! — проснулась скрытая под курткой радия. — Прием...
«Что-то произошло... — понял Денисов. — Антон не решается объявить по радии».
Электронное табло на стеклянном кубе нового здания показывало: «04.15». К утру мороз усилился. Высвеченный пронзительным неживым светом перрон казался безлюдным: несколько отъезжающих, носильщики.
Денисов зашел в справочную. Верхний свет не горел. За столом дремала женщина.
— Мне надо позвонить.
— Звоните, — кивнула она на телефон.
В отделе трубку поднял Сабодаш, Денисов догадался по секундной паузе, после которой Антон назвал себя:
— Дежурный по отделу капитан Сабодаш...
Продолжительность пауз была всегда одинаковой.
— Денисов. Слушаю.
— Тревожный сигнал. Не знаю, с чего начать... — Было хорошо слышно, будто оба они находились в одном помещении.
— Что случилось?
— Из камеры хранения пропала переписка.
— Письма?!
— Три десятка страниц, не предназначенных для посторонних глаз...
— Какая камера хранения?
— Автоматическая.
— Бывает: положили не в ту ячейку.
— Все сложнее. За письмами охотились...
Готовилась к отправлению электричка. Насквозь промерзшая — всю ночь простояла у платформы. Хрупкая наледь блестела на вагонах черными косыми полосами.
— Когда это случилось?
— Ночью. До трех пятидесяти.
— А заявитель...
— Это женщина.
Денисов подумал.
— Замужняя?
— Да.
— А адресат? Не муж?
— Не муж. Тоже семейный. Сейчас его нет в Москве. Но дело не в нем. Ревность! Муж заявительницы год назад уже покушался на ее жизнь...
Пока Денисов думал, как поступить, Антон охарактеризовал обстоятельства, какими они ему представлялись:
— Распадающаяся, по существу, мертвая семья. Последствия могут быть страшные...
— А уголовное дело в отношении мужа? По поводу покушения.
— Прекратили. Она взяла назад заявление. Эти письма... Это как джинна выпустить из бутылки...
— Муж мог сегодня за ней следить?
— Нет. Он тоже в отъезде, вернется сегодня к вечеру. Она уверена, что письма выкрали, чтобы передать ему.
— Женщина сейчас у тебя?
— Поехала к матери. Пытается что-нибудь предпринять... — Антон продолжал что-то говорить.
«Несчастье», — уловил Денисов, и слово это, произнесенное раздельно: «не счастье», — обнажило скрытый, но четко определенный смысл: «Нет счастья!»
Электричка за окном наконец двинулась, с места набрала скорость. Снежные буранчики побежали по вагонным крышам.
Выйдя из справочной, Денисов поднял воротник куртки, прямиком, через перрон, направился к центральному зданию. Еще одна электричка на соседнем пути, такая же промерзшая и пустая, словно согревая себя, прерывисто и часто застучала компрессорами.
Еще издалека Денисов увидел Сабодаша.
Антон возвышался в глубине отсека, в узком лабиринте металлических ячеек. Он был без шинели, в тесноватом кителе, туго натянутом на бедрах. Заметив Денисова, он быстро пошел навстречу.
— До вчерашнего дня переписка хранилась у брата заявительницы. Он живет в Соколовой Пустыни. Вчера вечером по ее просьбе Николай — так его зовут — привез письма на вокзал.
— Зачем?
— Вдруг испугалась, что их у него выкрадут. Она сама тебе все объяснит. Говоря коротко: ей было бы спокойнее, если бы она узнала, что письма уничтожены.
«А вместо этого положила переписку в ячейку», — подумал Денисов.
В одном из отсеков раздался пронзительный зуммер: дежурная по камере хранения помогала открыть ячейку кому-то из пассажиров, забывшему или перепутавшему шифр.
— А все-таки? — спросил Денисов. — Что тебе известно?
— Работают вместе, в одном НИИ. Она — младший научный сотрудник... — Они шли вдоль длинной вереницы автоматов. — Химик или физик. Адресат — тоже научный работник. Сейчас он в командировке, — Антон огладил китель на груди. — Нам сюда!
— А ее муж? — спросил Денисов. — Он работает в том же институте?
— Кажется, в другом. Не знаю. Мы разговаривали минуты четыре. Не больше. Сейчас она будет здесь.
— Переписка лежала в ячейке вместе с другими вещами? Может, охотились за чемоданом, а бумаги прихватили заодно?
— В ячейке находились только письма. В конверте.
