Глава 1
Заколдованный круг, или Как в России заполучить законный отпуск
После двух сложнейших дел — двойного убийства в Хамовническом переулке и убийства коммивояжера Стасько в Дмитрове, которые судебный следователь по наиважнейшим делам коллежский советник Иван Федорович Воловцов вел почти одновременно, его организм и нервная система изрядно истощились и затребовали отдыха.
А что ж поделаешь, железо — и то устает! Это доказал еще в 1839 году французский механик и инженер Жан-Виктор Понселе. Металлические части станков под воздействием постоянно повторяющегося напряжения выходят из строя без видимой причины, стальные тросы рвутся, как гнилые веревки, и, как карандаши, ломаются паровозные оси. Крупнейшая железнодорожная катастрофа, произошедшая в мае 1842 года и названная в энциклопедиях Версальской, произошла именно вследствие усталости железа, из которого были выкованы паровозные оси. В результате — пятьдесят пять трупов. Чего уж говорить о человеке, состоящем из воды, мяса и костей?
А тут еще на его долю выпало первое в жизни убийство человека. Разумеется, Воловцов действовал в рамках закона, и, не выстрели он тогда в Георгия Полянского, профессионального убийцу, в послужном списке которого было несколько отнятых человеческих жизней, «лейгер», как в уголовной среде называют таких преступников, ушел бы. И ищи потом ветра в поле! К тому же Полянский был «гульным варнаком», то бишь беглым каторжником, объявленным в розыск по всем губерниям и уездам Российской империи уже не первый год. При задержании он оказал сопротивление и ударился в бегство. А бегал он лучше Воловцова… Ну, и что прикажете тут делать? Помахать вслед его сверкающим пяткам рукой с зажатым в ней револьвером и прокричать в досаде:
— Беги, беги, гад, все равно скоро свидимся?
Или:
— В следующий раз я тебя обязательно догоню, изувер?
Конечно, не дело судебному следователю по наиважнейшим делам ходить на задержания и устраивать засады. И не дело стрелять из револьвера по бегущим мишеням в образе преступников. Не его это, судебного следователя, функция и прерогатива. Но так уж вышло. Ведь один Иван Федорович Воловцов знал убийцу Полянского в лицо. Поэтому и участвовал в задержании. И задержал…
И все же этот смертельный выстрел, настигший «лейгера», был той последней каплей, которая переполняет чашу. После чего ее содержимое выливается наружу, причем не одной этой лишней каплей, а порою и даже целой струей.
Его тело измаялось от недосыпа и постоянных, все увеличивающихся нагрузок, мозг устал от нескончаемого потока мыслей, а нервы — от постоянного напряжения. Иван Федорович Воловцов так прямо и сказал председателю Департамента уголовных дел Московской Судебной палаты и своему непосредственному начальнику Геннадию Никифоровичу Радченко:
— Все. Устал. Более не могу! Дайте отпуск.
— Хорошо, — ответил все понимающий Радченко. — Отдохни дня три. Ты их, Иван Федорович, вполне заслужил.
— Вы меня не поняли, — твердо возразил Геннадию Никифоровичу Воловцов. — Мне нужен полноценный отпуск. На месяц. А скорее, даже на два…
Председатель уголовного Департамента округлил глаза:
— А может, вы еще бессрочный отпуск попросите?
— Бессрочный? — удивленно посмотрел на него Воловцов. — Гм…
— Бессрочный, — подтвердил Геннадий Никифорович и добавил ядовито: — На годик, скажем. Ну, а что дробить-то?
— Нет, — после недолгого раздумья ответил Иван Федорович, распознав иронию начальника. — Чтобы восстановить силы, мне будет достаточно и шести недель.
— Это невозможно, — отрицательно покачал головой Радченко.
— Почему? Другие же люди ходят в отпуска? Вон, тот же судебный следователь Широбоков… Два раза уже в этом году был в отпуске, и ничего…
— Он уходил в отпуск по семейным обстоятельствам. У него тетка в Рязани была при смерти, — парировал председатель Департамента.
— Один раз — да. А второй раз что, тоже тетка? — с нескрываемым сарказмом спросил Воловцов.
— Нет, второй раз — не тетка, — ответил Радченко.
— А кто — дядька? — с прищуром посмотрел на него Иван Федорович.
— Второй раз судебный следователь Широбоков был в отпуске ровно по истечении года службы, — произнес Геннадий Никифорович и тотчас пожалел о своих словах, поскольку реакция Воловцова была вполне предсказуема.
